– Откуда и ты.

– Из Москвы?

Он не ответил, но протянул мне кружку.

– Я заметил, ты не пьешь. Думаешь, отравлено?

– Почему у тебя нет оружия? – я сглотнул сухую горькую слюну. Он пожал плечом – голым, они тут все почему-то не носили ничего выше пояса, и отпил из кружки.

– У меня есть. Вот, – перехватив кружку в другую руку, он выудил из кармана штанов горстку пластилиновых фигурок. Я разглядел лисицу, собаку, дракона. Рыжий улыбнулся и похлопал дракона по голове мизинцем. – Просто большинству нравится махать палками. А мне не очень.

– И как тебе это поможет на охоте?

– Как тебе – твоя труба, которую ты притащил.

Он единственный говорил со мной. Он и Джон. Остальные не смотрели в мою сторону. Даже соседи, «ха» и псих, что ковырял себе ногу.

– Почему меня как будто не видят? – спросил я у рыжего ночью, когда он умывался у той же колонки. Для мытья и питья вода тут была одна и та же.

– Ты еще не наш, – сказал рыжий. – Как бы ненастоящий. Они правда тебя не замечают чаще всего. Тебе нужно сходить на охоту.

– Но ты со мной говоришь. Значит, замечаешь.

– Мне можно. Я тут давно. И Джон. Я помню, что сначала тут был всего один домик, а я сам был Джону по колено.

– Он тебе отец?

– Нет. Джон – это Джон. Он никому не отец.

Рыжий встал, поднял таз, выплеснул в темную траву.

– Джон – он, выходит, тоже не совсем настоящий, – задумчиво сказал. – Только ты – тут, а он – там.

– Я надолго тут? – это меня, признаться, очень волновало.

– Это должно было быть в твоем договоре.

– Я его не читал. Мама читала.

– Значит, ответ знает только мама.

– А мужик в агентстве?

– Его тут нет.

Когда все уснули, я вышел на улицу. Звезд не было, а луна висела крупная и желтая, без единого пятна. Дома луна напоминала искаженное криком лицо, это я точно помнил.

За пустошью не может быть только пустошь. Там наверняка есть что-то еще. Дорога. Гаражи. Дома. Машины. Магазины. Аптеки. Постояв еще немного, я развернулся. Напился из колонки, мечтая, чтобы там и вправду что-то оказалось, и упал спать. Мне снилось небо, набухающее волдырями.

Во второй день я попросил рыжего:

– Потренируйся со мной. Я понятия не имею, как махать этой палкой.

Он с сомнением покачал головой.

– Я не очень, я же говорил. Ты можешь, конечно, просто попытаться ударить меня этой штукой, а я буду от тебя бегать, так ты потренируешь ноги и меткость.

– А твой пластилин тебе не поможет?

– Тут – нет.

Я так и не потренировался. Вышел в пустошь и шел вперед под палящим солнцем, пока не оглянулся спустя несколько часов – и не увидел крыши домиков. Джон курил на самом краю лагеря и смотрел на меня, выпуская кольца дыма. Я подошел к нему, сел рядом. По траве ползали красные муравьи. Много.

– Не кусаются, – сказал Джон, когда я уже приготовился вскочить.

Сглотнул, вытер вспотевший лоб.

– Вы же знаете, что не имеете права удерживать меня тут против воли?

– Ты подписал договор.

– Вы отпустите меня, когда срок пройдет?

Он молча выдул дымное кольцо.

– Что будет на охоте?

– Охота.

– На кого?

Я подумал, он скажет что-то вроде «не твое дело» или «в договоре и про это был пункт, недоумок». Он затушил сигарету и сунул бычок в карман.

– На тебя, – сказал, вставая.

Я задержал дыхание.

– И… Кто будет охотиться?

– Ты.

Когда он говорил, что охота будет на третий день, он имел в виду «в полночь, когда второй день перейдет в третий», а я ложился спать в конце второго дня, считая, что у меня есть еще сутки, чтобы что-то придумать.

Проснулся я в воде. В темной вязкой воде, сползающей с черного неба. На вкус она была как земля, если бы земля была жидкая.

Луна издевательски плевалась желтым светом, и на поверхности воды я видел свое лицо: лохматая челка, дрожащие губы, готовые сложиться в позорное «мамочка». Вдруг вода дернулась, словно ее натянули, как простыню за углы. Раз, другой. Лопнули на поверхности несколько пузырьков – и что-то начало подниматься наружу. Я попятился, не в силах отвести глаз.

Из воды поднялся человек. Провел по лицу ладонью. Сплюнул под ноги.

У него было мое лицо. Он вытащил из-за спины нож, поднял к глазам, ухмыльнулся моим ртом и кинулся на меня.

– Не бойся, – сказал рыжий, прижимая к моей ноге тряпку, смоченную в чем-то, адски смердящем спиртом, – с первой охоты никто не приносит трофей. Я сходил трижды, прежде чем смог задеть этого паршивца. А он оставил мне вот это.

Он задрал штанину и показал шрам под коленом – полукруглый, будто кусок мяса оттуда просто вырвали.