Она была похожа на маленькую юлу. Такая же юркая да быстрая в сарафане-колокольчике.

Я пошла следом за ней и, пройдя светлую длинную комнату с широкими диванами, мы вошли в гостиную. Здесь тоже преобладали светлые тона, и мне это нравилось куда больше, чем мрачный антураж передней. Казалось в этой комнате даже легче дышать. Стены были обиты шпалерами с нежным орнаментом, на них висели картины, а ближе к камину стоял буфет, полки которого просто ломились от дорогого фарфора.

Таня сидела в кресле и с удовольствие пила чай из красивой белоснежной кружки. Рядом на столике стоял поднос со сладостями и пузатый заварник.

– Ну что? Как он? – увидев меня, подруга отставила кружку и поднялась. – Сильно плохо?

– Да нет, Павел Михайлович даже собирается спуститься, - ответила я и оглянулась, чтобы удостовериться, что Прасковья ушла. – Тань, ты помнишь симптомы у Сергеевны?

– У соседки, что ли? – она с интересом посмотрела на меня и, как всегда, все поняла с полуслова. – Ты думаешь, что у Головина грудной остеохондроз?

– Я не знаю. Я же не врач, но у меня есть кое-какие сомнения… Ведь болеет он не один год, и если бы это было сердце… В общем, у меня есть сомнения в правильности поставленного диагноза.

– Нужно спросить Павла Михайловича, не страдает ли он отеками, а еще понаблюдать за его пульсом, - задумчиво произнесла Таня. – Ты знаешь, а ведь версия с остеохондрозом вполне рабочая. И опять же, нужно узнать, что предшествует приступу. У Сергеевны они случались, если она резко меняла позу или от переохлаждения. Помнишь, когда она позвонила и сказала, что ей плохо? Я еще тогда поехала с ней в больницу… Так вот, после обследования никаких серьезных патологий не было выявлено и врач объяснил, что при остеохондрозе человек обычно уверенно показывает точку максимальной болезненности. А ведь сердце никогда не болит точечно. Если надавить на эту точку, то боль усилится, но сердечная боль – нет. Этому капризному органу все равно, что мы давим снаружи. Когда Сергеевне становилось хуже, она ложилась на валик, чтобы получился прогиб. Он позволяет растянуть позвоночник и снять напряжение мышц. Кстати, это еще один способ диагностики: если боль через пару минут проходит, значит, проблемы с позвоночником. Сердечная же не изменит своей интенсивности.

– Я настояла, чтобы он пожил у нас какое-то время. Вот и разберемся, что да как, - я нешуточно загорелась идеей спасти Головина. Даже если это и не сердце, то запущенный остеохондроз мог привести к инвалидности.

– Это ты хорошо придумала, - похвалила меня Таня. – На расстоянии много чем не поможешь. А что с дуэлью?

– Не знаю. Головин сказал, что проучил Потоцкого, но подробности рассказывать не стал, - ответила я. – А я постеснялась выпытывать. Слушай, а ты помнишь, какую гимнастику делала Сергеевна?

– Ходьба, на велосипеде она ездила, плавала... И так, легкие физические упражнения… Жирного не ела, соль ограничила. Ну и не пила и не курила. Совсем, - подруга замолчала, а потом добавила: - А еще массаж. Вот все, что я помню.

– Добрый день, Софья Алексеевна! – в гостиную вошел Головин, и подруга стремительно направилась к нему.

– Как вы себя чувствуете, Павел Михайлович?

– После вашего визита воспрял духом! – засмеялся он, целуя ей руку. – Ваше присутствие действует на меня лучше любого лекарства! И это - чистая правда!

– Это замечательно! Елизавета сказала мне, что вы согласились погостить у нас некоторое время? – Таня вернулась в кресло, а Головин устроился на диване рядом со мной. – Чудесная новость!

– Да уж… ваша сестра была очень настойчива, - мужчина тепло взглянул на меня. – И мне пришлось подчиниться. Потому что я не привык спорить с женщинами.

– Почему же? – шутливо возмутилась Таня.

– Зачем же? – так же шутливо парировал Головин. – Я привык сообщать свои доводы, потом выслушивать аргументы, после чего принимать решение. Аргументы Елизаветы одержали победу над моими доводами.

– Шутите? – Таня прищурилась. – Это хорошо. Значит, ваше самочувствие действительно улучшилось.

– Скажите, Павел Михайлович, перед последним приступом вы не трудились физически? Может, поднимали какие-то тяжести или делали резкие движения? – спросила я, и он, конечно, очень удивился.

– Ну-у-у… скажем так… Резкие движения я действительно делал, но причем тут мой сердечный приступ?

– Вы почувствовали резкую боль именно в момент этих движений? – подключилась Таня, и мужчина медленно кивнул.

– Да, именно так все и было. Но почему вас это интересует?

– Просто хотим знать, чего вам стоит избегать, - я не стала посвящать его в наши размышления, чтобы зря не обнадеживать человека. – Вы должны беречь себя.

– Мне уже так надоело беречь себя… Просто хочется жить обычной жизнью, - грустно ответил Головин. – Но все же благодарю вас за столь трогательную заботу, барышни.

Я перевела тему разговора с его болезни на цыган, и он с интересом выслушал, как рома обустраиваются на наших землях.