Увидев меня, она нахмурилась, а потом, взяв под руку, вывела на улицу.

– Ты чего?! Плакала, что ли?!

– Пойдем-ка, - я повела ее в сад, где мы спрятались под раскидистой яблоней, и рассказала все, что произошло между мной и Головиным.

– Хороший все-таки мужик… - прищурив глаза, протянула Таня. – Нет, реально, Галь… Нужно с этим что-то делать… Может, тебе соблазнить его?

Несмотря на не очень веселую ситуацию, мне стало смешно и я прыснула, глядя на ее задумчивое лицо.

– Тань, где я и где соблазнение? Я уже забыла, что это такое!

– Так вспоминай! Ты же женщина! Причем молодая!

– Барышни! Елизавета Алексеевна! Софья Алексеевна! – раздался голос Захара. – Гости прибыли!

– У меня уже от этого словосочетания мандраж начинается, - проворчала Таня и выглянула из-за дерева. – Кто там?

– Петр Дмитриевич, собственной персоной! Лошадь в мыле, так скакали! – ответил Захар, разворачиваясь обратно. – Видать приключилось чего!

Мы помчались к дому и, выйдя с черного двора, увидели, что Петр разговаривает с Головиным. Увидев нас, он вежливо поздоровался, но я видела озабоченность на их лицах.

– Что случилось?

– Ничего страшного, не волнуйтесь, Елизавета Алексеевна, - ответил муж, но я чувствовала: что-то не так.

– Не скрывайте от меня ничего. Я имею право знать, - твердо сказала я. – Петр, что случилось?

Молодой человек молчал, но Павел Михайлович ответил за него:

– Потоцкая написала жалобу, что якобы я непочтительно, в оскорбительной форме отзывался о государыне и ставил под сомнение ее действия.

– Но это ведь неправда! – воскликнула я, чувствуя, что именно это может закончиться не очень хорошо. За слишком серьезные нити начала дергать ненавистная Дарья Николаевна.

– Думаю, она представит доказательства в виде свидетелей, - сказал Петр. – Просто так Потоцкая не стала бы это делать.

– И что теперь? – Таня напряженно смотрела на мужчин. – Чего нам ожидать?

– Порицание действий государя, Наказами отнесено к преступлениям, которые подлежат наказанию, - ответил Головин. Он держался спокойно, но я видела, как сжались его кулаки.

– Павел Михайлович, но наказание за порицание более мягкое, чем за государственные преступления, - возразил Петр. – Это ведь не призывы к свержению власти. На такое она вряд ли пойдет, слишком уж непредсказуемы последствия. Я хотел предупредить вас. Отец тоже желает помочь, поэтому предложил, сегодня же оформить опеку над Софьей Алексеевной.

– Благодарю вас и вашего батюшку, - муж протянул ему руку, и молодой человек пожал ее. – Вы хорошие люди.

– Не стоит, я понимаю, что затеяла Потоцкая, и осуждаю ее за это. Пора бы обратить на нее внимание более высокопоставленных особ. Не простит она вам, что вы так унизительно обошлись с Александром, отхлестав его по мордам. Об этом судачат в каждой усадьбе. Позор, от которого вряд ли удастся отмыться. – Петр взглянул на меня, но тут же отвел взгляд, чтобы его не заметил Головин. – Мне пора. Батюшка соберет совет сегодня после трех часов пополудни. Всего доброго, Елизавета Алексеевна, Софья Алексеевна.

Парень откланялся и отбыл, а я подумала, что он тоже благородный человек. У него, несомненно, были чувства ко мне, но после того, как я отказала ему, молодой человек больше не лез со своими ухаживаниями.

– Что случилось на дуэли? – этот вопрос не давал мне покоя. – О каком унижении говорил Петр Дмитриевич?

– Не стал я в него стрелять, - нехотя ответил Головин. – Он был настолько жалок в своем страхе, что я обошелся парой оплеух. Но даже после этого он не посмел поднять на меня оружие.

Вот так дела… Подлец, да еще и самый последний трус… Я с ужасом представила, какими генами он мог наградить ребенка. Нет… главное правильно воспитать. А с таким отцом, как мой муж, ребёнок обязательно вырастет смелым и благородным человеком. В этом у меня не было никаких сомнений.

– Нужно собираться, - муж взял меня за руку. – Не переживайте, Лизонька, после сегодняшнего совета уже никто не посмеет лезть в нашу семью.

– Мне страшно за вас, - я всеми фибрами души ненавидела Потоцкую, которая,как грязь, прилипшая к подошве, волочилась за нами. – Пообещайте, что все будет хорошо.

– Не нужно бояться того, чего еще не произошло. Идите одевайтесь, - он легонько сжал мои пальцы и пошел к дому.

– Что ж… очередная битва на подходе, - со злостью произнесла Таня. – Галь, я ее точно придушу. Или в пруду утоплю.

Да уж…

Через час мы тряслись в коляске, не замечая прекрасных видов, пробегающих мимо. От дурных предчувствий у меня сжималось сердце, но что я могла поделать?

Барон Деркасов, отец Петра ждал нас. Они о чем-то поговорили с Головиным наедине, а потом его милость провел нас в зал заседаний. Там мы увидели Апехтина и еще с десяток дворян, состоявших в совете. Все прошло довольно быстро. Совет поинтересовался у Софьи, кого бы она хотела видеть в роли ее попечителя, после чего выдали нам бумагу. В ней значилось, что попечителем Засецкой Софьи Алексеевны до того как ей исполнится двадцать один год считать Головину Елизавету Алексеевну. Если до этого времени Софья выйдет замуж, попечительство аннулируется.