Океан вскакивает с дивана с намерением показать все, что нужно. Я тоже встаю, зато Гил кладет ногу на ногу и откидывается назад, принимая удобную позу и явно не собираясь сдвигаться с места. Раздраженно-вопросительно развожу руками. Мне интересно, кто же будет, по его расчетам, снимать? Мужа убитой попросить? Гил другого мнения. Не смотря на собственную речь в машине, он протягивает камеру мне.

— Не очень тряси ей, ладно? — говорит, гаденько улыбаясь.

Ладно, пусть. Трясущимися руками прицепляю камеру к карману куртки.

Океан показывает мне их общую спальню, небольшую ванную комнату. Он немного растерян, изо всех сил желая помочь, но не зная, что именно мне нужно увидеть. Я тоже не знаю, вот в чем проблема.

Брожу вокруг, походу задавая Океану какие-то вопросы. Он отвечает, продолжая говорить о жене в настоящем времени. Мне вообще кажется, что она незримо присутствует здесь и ходит за мной по пятам, не слишком довольная присутствием чужого человека возле ее туалетного столика или рядом с ящичком мелких пророщенных луковичек на подоконнике. Вглядываясь в чужую жизнь, мне и любопытно и стыдно одновременно. А Океан, стоя в стороне, следит за мной со странной надеждой, будто я могу откопать здесь, что-то важное, что позволит его жене воскреснуть.

Ничего подобного я не нахожу. Среди обычных бытовых предметов, лежащих на строго подобранных своих местах, необычным кажется только бумажный буклет на прикроватной тумбочке — благотворительный забег в том самом парке через несколько дней. Мужу она о нем не говорила, продолжала бегать по вечерам как обычно.

В шкафу нахожу второй спортивный костюм, на сей раз салатового цвета с белыми деталями. К нему стоят подходящие по расцветке кроссовки, я беру их в руки — выглядят почти как новые, только на подошве есть едва заметные следы износа. Шнурки на них нежно зеленого цвета, как ростки у луковиц на подоконнике. Они тянутся ко мне, подрагивая и извиваясь, и на мгновение я не вижу в этом ничего особенного. Медленно, но упорно удлиняясь, шнурки пытаются добраться до моей шеи.

Когда вся дикость этой ситуации доходит до меня, кроссовки выпадают у меня из рук. Это очевидным образом нарушает идиллию расстановки обуви в шкафу, так что поднимаю их снова и смотрю на невинные бантики, которыми претворяются кровожадные шнурки. Абсурд, но, пожалуй, на сегодня это единственный “результат” моей деятельности в рамках проекта Пилдика, и он совершенно несоразмерен его энтузиазму. Ставлю кроссовки на место. Из уважения к нашей жертве, даже выравниваю их по одной линии с тапочками и ботинками.

— А белые кроссовки тоже завязывались на шнурки? — спрашиваю у Океана, и тот утвердительно кивает.

Выйдя из спальни, обнаруживаю в квартире нового человека. Заря — родная сестра Океана и приехала забрать его пожить с родственниками. Никакой новой информации нам от нее получить не удается, и мы прощаемся.

В ожидании лифта, Гил думает о своем и довольно мерзко ухмыляется. Забыв, что решила обращаться к нему на Вы, интересуюсь:

— И что ты собираешься делать с видео, которое полагалось снимать тебе?

— Доложу, что у тебя контакт был лучше, — пожимает плечами Гил. — И вообще, мы находимся в официальном сотрудничестве с шарашкой Пилдика, так что…

— Тогда почему сначала ты мне… — я осекаюсь, — а и нафиг. — Меня больше интересует другое. — А куда делись белые кроссовки? — спрашиваю, заходя в подплывший к нам лифт.

— Какие еще белые кроссовки? — вредничает Гил.

— Которые были на убитой.

— Не было на ней никаких кроссовок.

— Хочешь сказать, она в носках по парку бегала?

— Предположительно, до убийства какая-то обувь на ней была. Но на месте преступления она не найдена.

— Но мы же только что узнали, что к белому спортивному костюму у нее были белые кроссовки! Со шнурками.

— Да, но муж не видел, что она вышла на пробежку тем вечером именно в них. — Как ни в чем не бывало, продолжает издеваться Гил.

Честно говоря, на этом мне представляется наша убитая в огромных клоунских ботинках, в которых она бежит по парку, высоко поднимая ноги.

— Хорошо, — не спорю я, — но эту неустановленную обувь мог забрать убийца…

— Или, например, другая бегунья, которой кроссовки приглянулись. Или ворона, или… стая ворон. — На этом фантазия Гила иссякает, а наш лифт выпускает нас в подъезд.

— А что еще он мог забрать? У других жертв? — с надеждой спрашиваю я.

— А ты не хочешь поискать ответ на этот вопрос в каких-нибудь высших сферах? — ожидаемо отфутболивает меня он.

— Нет, у высших сфер сегодня профилактическое отключение. Так что?

— Ты чего вдруг такая дерзкая? — возмущается Гил, но у меня есть свой козырь.