Я чувствовала себя тогда в этом замке пленницей, я не желала быть оборотницей, не желала становиться ни Луной, ни герцогиней.

Но…

…а какой выбор был у самого Этьена?

Этьен

Я никак не мог забыть её мыслей о клетке, то и дело прокручивая в голове изображение, которое нарисовал мозг Таис. В той её фантазии я выступал настоящем чудовищем, готовым оторвать ребенка от любящей матери.

Между нами случилось много недопониманий, но её мысли… Это было через край.

Именно поэтому я попытался сделать последние недели беременности Таис идеальными — насколько это позволяла окружающая обстановка.

Гийом по моему приказу отслеживал состояние моей пары дважды в день: утром, ещё до завтрака, я относил жену на руках в его кабинет; вечером же уносил её из его кабинета на руках спать. И это было…

…вкусно.

Я всё чаще ощущал запах именно её волчицы, а не просто человека — и это не могло меня не радовать: вместе со своей волчицей, моя жена становилась храбрей и отважней.

Просто удивительно, как сильно влияет на человека наличие активного зверя!

Сама Таис этого, кажется, пока даже не осознавала, однако сейчас она уже не была забитой, безразличной ко всему самкой: моя пара пытливо выспрашивала все подробности своего состояния у Гийома, придиралась к поведению Даниэллы и даже пыталась дерзить мне.

Я мысленно усмехнулся, понимая, что ни в чем не могу отказать своей беременной девочке, которая очень скоро подарит мне ещё одну – свою копию.

А вот дальше…

Я тряхнул головой.

Её мысли, в которых она представляла себя в клетке, резали меня по живому. Я ведь даже с Алей нашёл общий язык быстрее всех Альф из-за этих самых клеток: потому что в отличие от остальных вожаков, которые помещали в клетки «смертниц», я видел в них не только преступниц, но однажды – свою мать.

И пусть эта была сука, которая не стоила даже одного единственного доброго слова; пусть мои детские воспоминания о счастливом детстве были несусветной чушью, но это просто невозможно было вытравить из меня — так глубоко это засело.

Я никогда не забывал – просто не мог забыть — той минуты, когда, зайдя в спальню отца после его смерти, я нашёл под его кроватью свою мать.

Первые минуты она ещё продолжала прикидываться доброй мамочкой…

Сегодняшний я понимал, что всё это изначально было ложью желающей во что бы то ни стало выжить суки, но малолетний мальчишка внутри меня всё ещё отчаянно желал верить.

Может быть, поэтому я всё ещё отчаянно мечтал, что Таис привыкнет к моей стае, привыкнет ко мне – и никогда больше не будет испытывать свою судьбу, играя чувствами вожака.

Надо признать, мне понравилась та отверженность, с которой она обвинила меня в жестокости. Прежняя Таис безразлично молчала, отворачивая от меня своё лицо; эта, новая – пыталась сориться, отстаивать свои права, даже протестовать. Я, конечно, понимал, что главная причина изменений Таис – спонтанные проявления её волчицы, но даже одно это давало надежду, что мы, в конце концов, сможем построить что-то вдвоём.

И да, я опять солгал ей: во-первых, несмотря на то, что трагедия с её родителями вроде бы произошла сама по себе, у специалистов, работавших по этому делу, возникло несколько вполне обоснованных подозрений о причастности наших врагов.

Данные собирались практически по крупинкам, но даже того, что собрала рабочая группа, хватило, чтобы сделать определенные выводы: судя по всему, Людмила, мать Таи ещё до замужества знала, кем на самом деле являлся её избранник. Родственница Таи по отцу встречалась и даже неплохо запомнила Людмилу, а это значит, что мать Таи с самого начала «была в курсе». И тогда её всё устраивало.

Однако почти сразу после переезда в Новосибирск, в её словах начали проскакивать какие-то странные фразы по поводу дурной крови – так, по крайней мере, запомнили её опрошенные подруги и бывшие коллеги.

Нет, в том, что Анатолий сорвался сам – в этом сомневаться не приходилось, но я чуял, что над матерью Таис кто-то поработал… Какой-то очень хороший специалист, наподобие Натана.

А ещё были родители Людмилы.

Судя по отчётам, бабка Таис захлебывалась злой слюной, когда при ней упоминали об оборотнях. Отчего вдруг такая ненависть, если до самой трагедии она прикладывала все силы, чтобы её дочь оставалась вместе с мужем? Я также не понимал её отношения к самой Таис: спустя всего неделю после приезда к ним Таи, она сообщили всем родственникам и знакомым, что её внучка попала в автомобильную катастрофу, где скончалась на месте. Опять же, судя по психологическому портрету, бабка Таис не просто разозлилась – она возненавидела внучку мгновенно, как только поняла, что та оказалась оборотнем, а не обыкновенным человеком.