Халиф наклонился к Таре для того, чтобы ее поцеловать, но замер, услышав последнее предложение.

— Только не говори, что он привез с собой бабу.

— Вообще-то привез.

— И нашел в кафе Хадиджи еще одну.

— Это не его баба. В смысле, это не баба. То есть, это женщина, но не баба.

— Ну? Говори прямо, ты мне надоел!

— Это Руна.

***

Сестра сидела в одном из кресел, обитых темно-синим бархатом, и любовалась книжными полками в библиотеке. В последний раз Ливий видел ее больше двадцати лет назад, но она почти не изменилась. Разве что коротко остригла волосы и носила такую одежду, за которую на востоке женщин закидывали камнями.

— Ты не выглядишь ни беременной, ни обдолбанной, — заговорил Халиф. — И похудела, но на голодную не похожа. Почему Владимир притащил тебя сюда?

Руна вскочила на ноги и бросилась Ливию на шею. Он приобнял сестру и поцеловал в щеку.

— Наконец-то! Как я рада тебя видеть… ты не представляешь, с какими приключениями мы добирались!

— Я задал тебе вопрос.

— Ну, долго рассказывать. У меня были неприятности. Я с ними разобралась, и теперь я здесь.

— Какие неприятности?

— Сущие мелочи, право, об этом даже заговаривать не стоит. Незначительный эпизод.

— И поэтому ты ехала через всю Европу, а потом плутала по странам Ближнего Востока?

Рывком высвободившись из его объятий, Руна попыталась отойти, но Ливий схватил ее за запястье.

— Постой-ка. — Он тронул подбородок сестры, заставляя ее повернуть голову, и оглядел не так давно зашитую рану на щеке, с которой до сих пор не сняли швы. — Кто это сделал?

— Не хочу говорить, — поджала губы Руна.

— Один из твоих подонков-приятелей, с которыми ты путалась в Париже? Ну? Отвечай! В какие неприятности они втянули тебя на этот раз?!

— Прекрати сейчас же, Ливий, если не хочешь, чтобы я начала плакать!

Халиф махнул на нее рукой и сел во второе кресло.

— Если ты голодна, я позову слуг, и они накроют стол здесь.

Опустившись на место, Руна тяжело вздохнула.

— Нет. Все, чего я хочу — принять душ и поспать в нормальной кровати с чистым постельным бельем.

— Только не говори, что до того, как приехать сюда, ты жила на улице.

— Ну разве что пару дней… может, дня четыре. Неделю. Две недели. У меня были сложности с деньгами. И вообще… всякие разные сложности. Я не виновата, это все Ник. Он оказался последним козлом, представляешь? А я, дурочка, верила, что он и вправду меня любит. Потом я пошла к Чарльзу, потом — к Джо, но они захлопнули дверь перед моим носом. Потом я пришла в магазин для того, чтобы купить еды. Совсем немного, хлеб и сыр. Я собиралась заплатить, честное слово, но продавец не поверил и вызвал полицию. Из участка я позвонила Оливеру — это друг Рамона, бухгалтер, они вместе работают. И все ему рассказала. Ну, про Ника, и остальное… Оливер поговорил с Рамоном, тот позвонил какому-то знакомому, потом — другому знакомому, и третьему. Этот третий пришел в участок, вручил мне деньги и билет на поезд до Треверберга и сказал, где найти Рамона. Я ему говорю, что не могу уехать вот так, Ник найдет меня даже на Северном полюсе. А он говорит: не переживайте, мадемуазель, ваш Ник больше никого искать не будет, он очень занят, приветствуя своих друзей в Аду. Мне, конечно, было любопытно, но я вспомнила, что ты учил меня не задавать лишних вопросов — и промолчала. Я хотела остаться в Треверберге, но Рамон сказал, что это случится только через его труп, и что на твоем месте он держал бы такую дуру на цепи. И вот я здесь.

Ливий пару раз кивнул, осмысливая рассказ сестры.

— Как его зовут? Парня, что прикончил твоего Ника?

— Роберт Эвард. Очень милый молодой человек… в смысле, темный эльф.

— Он работает на Рамона?

— Да. Выполняет особые поручения или что-то вроде того. Симпатичный. Не женат. Я с ним не спала, — торопливо добавила Руна.

— Хорошо. Я рад, что ты цела, дорогая. Рамон прав. Этот город — не самое безопасное место в двух мирах, но будет лучше, если ты поживешь здесь некоторое время. А потом мы уедем вместе.

Достав из большой холщовой сумки косметичку, сестра извлекла на свет зеркальце и ярко-красную помаду.

— Куда? — полюбопытствовала она, подкрашивая губы.

— В Треверберг.

— Я не хочу ехать в Треверберг. Он слишком большой и скучный. Женщины не умеют одеваться, а мужчины ведут себя как последние сволочи.

— Ты поедешь в Треверберг потому, что так решил твой старший брат. Пришло время заняться твоим воспитанием. Мы начнем с того, что ты снимешь дрянные шмотки, которые постеснялась бы напялить даже дешевая шлюха, и смоешь боевую раскраску с лица. И сделаешь это прямо сейчас. А потом я накормлю тебя обедом и покажу твою спальню.

— Как насчет цепи? Она там есть? С кандалами из храмового серебра, конечно же?

Ливий вырвал из рук сестры сумку, и содержимое косметички разлетелось по ковру. Руна развела руки с видом актрисы, исполняющей драматическую роль.

— Когда я говорю, что ты смоешь с лица проклятую косметику, то имею в виду именно это, Эльруния. Ты поедешь со мной в Треверберг после того, как я завершу все дела. Разговор окончен.

— Ненавижу это имя!

— Это имя дала тебе твоя мать, и я буду использовать его столько, сколько захочу. Отправляйся в ванную, иначе останешься без обеда.