— Нам не нужно ее доставать. У нас есть химик, который может ее приготовить.

Сезар в отчаянии запустил пальцы в волосы и прикрыл глаза.

— Вы оба сошли с ума.

— Ты можешь приготовить взрывчатку? — заинтересовался Северин. — Прямо на кухне? Вроде как суп, а? Или тебе нужна лаборатория?

— Только ингредиенты. Это дело нескольких часов.

— Обалдеть. Это же золотая жила!

— В идеальном плане отсутствует важное звено. Как мы доберемся до его машины?

Ливий притормозил у маленькой закусочной и заглушил двигатель.

— Этот вопрос я решу. Предлагаю ненадолго забыть о делах и планах и пообедать.

Весна 1977 года

Алжир

— Я, конечно, хожу и говорю всем вокруг, что больше к ней ничего не чувствую, иначе какой из меня мужик? Влюбленный мужик вернул бы свою женщину во что бы то ни стало, хоть бы к столбу пришлось ее приковать. Но я думаю о ней. Постоянно. Чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Я люблю ее больше жизни. Люблю так, как никогда и никого не любил. Не могу смотреть на других женщин, не говоря уж о чем-то более серьезном. Она — моя королева. Она всегда принимала меня таким, какой я есть. Не упрекала в том, что я приношу домой грязные деньги, не плакала, говоря, что я выхожу из тюрьмы только для того, чтобы туда вернуться. Каждый раз, когда моя нога переступала порог дома, я видел ее сидящей в кресле возле камина с книгой или за вышиванием. И даже если день был самым дерьмовым в двух мирах, я тут же забывал обо всем, видя ее улыбку. А ведь нас познакомили чуть ли не силой, и никто не верил, что из этого что-то получится.

Клубок тонкой шерсти замер в руках Северина, и Руна недовольно сдвинула брови.

— Рассказывай и работай одновременно. Твоя задача — не чесать языком, а помогать мне в перемотке шерсти.

— Он не может одновременно работать и разговаривать, — подколола Змея Тара. — Это искусство доступно только женщинам.

Друг Ливия осторожно подтолкнул ногой лежавшую на полу гору шерсти и вновь начал заматывать ее в клубок.

— Ты закончил на том, что в вас с Сабриной никто не верил, — напомнила Руна. — Сабрина и Северин. У вас даже имена похожи. Это судьба.

— Если так, то моя судьба — до конца своих дней страдать по любимой женщине, которая скоро забудет мое имя. Но иногда я думаю… я вспоминаю те дни, когда мы были счастливы. Я возил ее по всему миру, угощал самой вкусной едой, покупал самую красивую одежду. Я помню, как она улыбалась. Эта улыбка должна появляться на ее губах как можно чаще. Если дети принесут ей счастье, если она почувствует себя женщиной рядом с другим мужчиной, я готов это пережить.

— Я считаю, что тебе нужно вернуться к ней, хорошенько начистить пятак ее новому хахалю, запереть свою женушку в спальне и не выпускать до тех пор, пока она не будет носить под сердцем твоего ребенка, — вынесла вердикт Тара, не отрываясь от вышивания.

— Мы не женаты, — коротко ответил Северин.

— Да вы встречались не один десяток лет! Почему ты не подарил ей свадебное украшение?

Змей поводил в воздухе клубком, который за последние полчаса увеличился в размерах, и пожал плечами.

— Хотел, чтобы она сама приняла решение. Знаете, как в древности, когда женщины с янтарными глазами говорили своим мужчинам «не пора ли нам официально оформить наши отношения, мой Жрец». То есть, со Жрецами это так не работало, но любовников они выбирали сами. В нашем мире, — он сделал акцент на слово «нашем», — все стало уродливым и кривым. Мужчины зарабатывают деньги и доказывают свою силу, а женщины украшают их и не имеют никаких прав. Может, я старомоден, но мне не нравятся эти порядки.

— Клубок достаточно велик, — сказала Руна. — Отрежь нить и начни новый. Но не комкай шерсть в самом начале, обмотай ее вокруг катушки. Вот, здесь, в корзине, полно маленьких катушек. Ты отлично справляешься. У Ливия на это терпения не хватало.

Северин расхохотался, обрезая шерстяную нить маленькими острыми ножницами.

— Ты серьезно? Он сидел и помогал тебе перематывать шерсть, а?

— Почти каждый вечер. Мы сидели у камина, и он перематывал шерсть для мамы, Альвис и меня. Что? — удивилась она, поймав недоуменный взгляд гостя. — В те времена других развлечений не было. Мы разговаривали. Пели. Анигар, мой младший брат — потом он сменил имя на «Андре» — отлично пел. У него был великолепный голос.

— Ливий только что заслужил в моих глазах несколько дополнительных плюсов. Восхищаюсь его выдержкой. После сегодняшнего вечера меня будет бросать в дрожь от одной мысли о чисто женских посиделках за рукоделием.

Спицы в руках Руны мерно двигались, добавляя петли к шерстяному полотну.

— Не будь таким грубым, Северин. Мы сидим в уютной гостиной шикарной виллы, пьем вино, едим фрукты, слушаем шум моря и наслаждаемся обществом друг друга. Чем бы ты занимался, если бы Ливий не поручил тебе встретить своего французского приятеля?

— Ну не знаю. Заложил бы за воротник в баре. Пошлялся по городу. Покурил «травы». Попробовал затащить Насира к девкам. Он откажется, ясно как день, и тогда бы мы пошли искать приключений на свою задницу. Набили бы морду кому-нибудь из прихвостней Фуада Талеба. Чем не вариант, а?

— Знаешь, я согласна, — произнесла Руна. — Я о женщинах в нашем… вашем мире. Когда о тебе заботятся, это прекрасно, но порой градус заботы зашкаливает. Иногда ты хочешь забыть о чем-то, не придаешь этому значения, но приходит мужчина и делает из мухи слона. Северин, это слишком большая катушка. Возьми другую.