Его взгляд тут же сфокусировался на мне.

— Опять ревела? — спросил он.

Я не ожидала такого начала, растерялась.

— Глаза опухшие, — пояснил он.

Я опустила взгляд.

— Милане звонила, — вдруг захотелось ему сообщить.

— Понятно, — он всё же оттолкнулся от столешницы и развернулся ко мне спиной. Взял с полки стакан, и налил воды.

— Ну и как? — сделав пару глотков, Руслан обернулся.

Я с недоверием смотрела на него. Он был неожиданно спокоен.

— Всё хорошо, — ответила я, следя за тем, как он обогнул стол, и подошёл к бару. — Завтра договорились встретиться.

— Ништяк! — дал он оценку этой новости. — Чего не спишь?

В пузатый стакан полилась янтарная жидкость. Руслан добавил туда ещё льда, и, болтнув, выпил в два глотка.

— Тебя жду, — ответила я.

Какой-то бестолковый выходил диалог, но перейти сразу на насущную тему, у меня, почему-то не хватало смелости, а он видимо не хотел.

Он глубоко вздохнул и каким-то отчаянным жестом, взъерошил и без того растрепанные волосы, а потом и вовсе закрыл ладонью глаза, помассировал веки, и я заметила сбитые костяшки. Прямо разбитые в кровь. Моментально перевела взгляд на вторую руку, и на ней тоже распухшая кожа, с корочками кровоточащих ран.

— Руслан, ты что подрался? — спросила, сама не заметив, как подлетела к нему, и взяла его руку в свою.

Он насмешливо посмотрел на меня, и сжал кулак в моих ладонях, так крепко, что снова пошла кровь.

А я смотрела на него, и видела его мутный взгляд. В темноте его глаз таилась боль, прикрытая бравадой из ехидства и насмешки. Видела недоверие, ревность, гнев. Всё то, что он не хотел пускать наружу, хотел контролировать.

— Не переживай, царица, ни один смертный не пострадал, — выдал он, и отнял свою руку.

— Руслан, послушай, давай поговорим. Я хочу всё тебе объяснить, — я безуспешно пыталась поймать его взгляд, но он не хотел на меня смотреть. Игнорировал мои попытки, хотя видел, что я стараюсь установить контакт.

— Руслан…

— Поговорить, — повторил он, и наконец, снова посмотрел на меня. — Ну, давай поговорим, царица. Ответь мне только на один вопрос, зачем? На хрена ты это сделала? Только не лепи мне тут, что из жалости, потому что, это чушь собачья!

— Я понимаю, тебе трудно понять, — я собрала все свои силы, — но это так. Ему это нужно было в этот момент.

И сразу же ожидаемо Руслан оскалился.

— Больше ему ничего не нужно было?

— Прошу выслушай…

Он плотно сжал губы, и по скулам загуляли желваки. Совершенно очевидно, что слушать именно эти объяснения он не желал.

— Мы были женаты, тринадцать лет, Руслан, у нас с ним целая жизнь на двоих, у нас с ним дочь…

— И что, теперь каждый раз ложиться под него, когда ему плохо?

— Ну, причём здесь это?! — вскипела я. — Ему было тяжело, и одиноко. Это всего лишь жест отчаянья, а я… Я не почувствовала ничего, понимаешь ничего…

— Нет, не понимаю, — сказал он на это, и отошёл к окну, снова уставился во тьму.

Я от досады прикусила губу до крови. Смотрела в его спину, и чувствовала отчаянье, что захлёстывало меня с новой силой.

Наверное, в глубине души, я надеялась, что он найдёт способ меня понять, верила, что всё хорошее, что есть между нами, та страстная, неземная любовь сможет преодолеть все препятствия. И как же горько мне было, сейчас, когда я понимала, что не так и сильна эта любовь.

— Хорошо, — просипела я, сдаваясь, чувствуя вдруг неимоверную усталость, — что дальше?

— Дальше, ты пойдёшь спать, — ответил Руслан, не оборачиваясь.

— А ты?

— И я.

Я кинулась к нему, предприняв последнюю пытку на примирение, обняла сзади и прижалась к нему.

— Прости меня, прости, — зашептала, утыкаясь в его спину. — Я сглупила. Не должна была так поступать. Я так люблю тебя, и не хочу потерять.

Он разжал мои руки и развернулся лицом.

— Я в жизни просто обхавался предательства. Просто выше крыши, и ты туда же. Хочешь уйти к нему обратно?

— Нет, нет, — я просто оглушенная его словами, только и могла крутить головой, и сглатывать слёзы. — Я хочу быть с тобой!

— Хочешь быть со мной, — усмехнулся Руслан, — а целуешься с ним!

— Руслан, ну пойми же, мне очень жаль…

— Да, царица, я понял, тебе жаль твоего мужа…

— Это ничего не значит! Ничего! Я понимаю, что для тебя это было оскорбительно, но тебе не очень волноваться.

— Ладно, Вика, — он смиренно поднял руки. — Уже поздно, и нет никого желания обсуждать эту тему. Иди спать, подумай о ребёнке.