– Если вы так говорите – то я хочу взглянуть.

Адриан двинулся вслед за мной, более не пытаясь сравняться или продолжить разговор. Но ехать в тишине было немного тоскливо, поэтому я снова заговорила с ним:

– Сказать по правде, я совсем недавно начала выезжать на Авроре за пределы поместья. Так что… теперь мне нужно успеть наверстать все упущенное из виду за последние восемь лет.

– Восемь лет?

– Да. Когда я вышла замуж за графа – мне было шестнадцать. А ему минуло шестьдесят шесть. При таком раскладе из всех существующих моделей семейных отношений между нами была возможна лишь одна.

– Гиперопека? – предположил мужчина.

– Не совсем. Абсолютный авторитаризм. Вам ведь известно, что это такое?

Адриан издал немного обиженный смешок, отвечая:

– Полагаю, он слишком сильно вас контролировал. Вы… поэтому грустили сегодня? Вспоминали о прошлом?

Как раз в этот момент мы приблизились к назначенному месту на холме, о котором упоминал Адриан. И… это и вправду стоило того, чтобы увидеть хотя бы раз в жизни.

Река изогнулась кривой подковой, сковав насыщенно зеленые угодья соседнего графства. Из зарослей то и дело выскакивали диковинные птицы яркой окраски, коих никогда не увидишь в городе – это был мир, придуманный создателем.

А ведь мое поместье было совсем недалеко от этого потрясающего места. Я хотела приходить сюда всегда, рисовать камни, усеявшие устье, писать прозу – нескладную и непоэтичную. Просто строчки, приобретающие форму мысли – не более. Я вдруг поверила, что именно это смогло бы сделать меня счастливой, и на сердце стало легче.

– Если хотите, я могу сопровождать вас в любое время, когда захотите приехать сюда, Ваше Сиятельство, – будто угадав мои раздумья, мягко предложил Адриан. – Только… не плачьте больше. Вам не идет.

Не отнесла бы себя к человеку, что смущается каждого невпопад брошенного слова. Однако, сегодня мне почему-то было небезразлично, что обо мне говорит и думает собеседник. Я ощутила необъяснимое желание выглядеть в глазах незнакомого мужчины чуточку лучше, чем могла бы быть. Видимо поэтому вместо надменного выговора в сторону конюха, лишь небрежно прошептала:

– Сегодня в конюшне… не поймите неправильно. Я выкинула перчатки не потому, что вы меня дотронулись. Просто не люблю, когда влажная ткань касается кожи.

Это тоже являлось правдой. Бывало, старый граф выгонял меня под дождь в моменты, когда я отказывалась учить наизусть священные писания – подумать над своим поведением. Холодное мокрое платье, будто намертво прилипшее к коже – это чувство въелось мне в подкорку. Я просто хотела показать этому заботливому мужчине, что не собиралась его обидеть.

– Вы хотите сказать, что впредь я могу касаться вас тогда, когда пожелаю? – лукаво улыбнулся Адриан, без тени смущения заглянув в глаза.

– С…с чего такие выводы? Ах, я всего лишь попыталась быть хорошей хозяйкой, ясно? Не смейтесь!

Кажется, в тех книгах, что я залпом прочитала после смерти моего мужа, то, что происходило между мной и этим Адрианом, называлось невероятно пошлым понятием «флирт». Осознав, с кем позволила себе такое поведение, я тотчас нацепила более привычную мне маску равнодушия и благоразумия, отдавая приказ вернуться.

Как и ожидалось, не прошло и пары дней после того, как я отказала Эданну Брейнхорту, и моя рациональная матушка тотчас прислала мне гневное письмо примерно следующего содержания:

«Как можно быть такой недальновидной, Эстер?! В твоем-то возрасте!.. Оскорбила уважаемого человека, брата покойного супруга! Отвергла его благородные намерения! Теперь ты обязана отправиться к нему – не знаю, как у тебя получится вымолить свое прощение. Но если Эданн Брейнхорт не сделает тебе предложение руки и сердца снова – то мы навсегда лишимся возможности удвоить состояние покойного зятя!»

– Ах, матушка… Что вам это состояние, я ведь даже ребенка родить не смогу, дабы передать эти деньги и дворцы хоть кому-нибудь.

Моя мать всегда была такой. Будучи ее единственной дочерью, мне было не понять позиции, которую та принимала. Она напоминала женщину, которой приказали играть роль родителя – и, будучи исполнительной и искренней во всем, она ответственно выполняла все функции: родить, взрастить, одеть, обучить, отдать замуж. Я так привыкла к приказному тону, что внезапное ласковое прикосновение к своей макушке воспринимала случайностью.

Когда моя матушка сосватала меня графу – никто и не подумал высказаться против. Отец редко появлялся дома, все его заботы и сейчас были сконцентрированы по ту сторону океана, там, где он вел свой бизнес. Мужчины и без того не радеют душой влезать в подобные дела, в инициативность и непреклонность моей матери избавляли его от многих проблем.