Где-то у соседей залаяла собака и Кион поспешил обратно на поле. Там он нарвал себе практически все, что выращивали крестьяне, затем постарался поднять мешок, но понял, что он слишком тяжелый. Тогда бард вытащил примерно половину своего краденного добра и, решив, что лучше пусть оно не достается никому, зашвырнул эти овощи в мимо пробегающую речку. Усмехнувшись своей проделке, Кион закинул мешок на плечо и направился прочь от негостеприимной деревни и соседствующего с ней леса, где в самых его недрах располагалось жилище ведьмы-людоедки.

Украденные овощи позволили Киону продержаться несколько дней, но вскоре они закончились, а впереди не было видно ни одного населенного пункта, где можно было бы попросить еду или снова ее украсть, если барду откажут.

Кион наткнулся на маленький тонкий ручеек и присел отдохнуть рядом с ним. Бард умыл свое заросшее щетиной лицо и, набрав прозрачной воды в ладони, отпил ее, чувствуя, как холодный ручеек приятно его освежает. В мешке у Киона осталась лишь одна морковка и один огурец и их он растягивал, как мог. Бард вспомнил, что выкинул другие овощи в реку и почувствовал себя настоящим глупцом. Их ему сейчас хватило бы, чтобы продержаться еще несколько дней и пусть бы мешок был тяжелым. Но овощи были безжалостно выброшены и Кион тяжело вздохнул, всем сердцем жалея об этом своем поступке.

Дорога, по которой шел бард, явно не пользовалась популярностью. Кион так никого и не встретил на своем пути, а сама дорога больше походила на широкую протоптанную тропинку. Морковка и огурец еще вчера сгинули в животе рыжего барда и сейчас в руках он нес пустой мешок. Почему-то его выбросить у Киона рука не поднялась после неудачи с овощами в реке.

Солнце стояло в самом зените и пекло так, что даже лохмотья Киона не спасали от жары. Бард неторопливо шел по заброшенной дороге, по левую его руку протянулись редкие деревья, уходящие дальше в полноценный лес, но до него было слишком далеко, он был практически у горизонта. Да и не стал бы Кион соваться в лес. А что, если он попросту сделал огромный крюк и вернулся к обиталищу людоедки? Кион не желал снова рисковать и заходить в лес в поисках каких-нибудь ягод.

При мысли о еде в его животе неприятно заворчало. Кион положил руку сверху на живот и тяжело вздохнул.

— Знаю, приятель, ты голоден, как зверь, — тихо произнес бард и его живот снова заворчал словно бы в подтверждение его слов.

Кион сжал губы и продолжил идти вперед. Кажется, он выбрал не ту сторону, когда покидал недружелюбную деревню, но сейчас разворачиваться и идти назад явно не стоило — Киону просто не хватит сил выдержать столько голодных дней, а впереди могла ждать какая-нибудь еще одна деревня. Быть может, ее жители даже окажутся подобрее и помогут нищему принцу хотя бы с едой.

Кион собирался придерживаться своей лжи, что он якобы сбежавший из плена принц и что любой, кто ему поможет, впоследствии будет вознагражден. Обычно люди были к нему более благосклонны, когда слышали о наградах. И даже если кто-то терпеть не мог аристократов и знатных господ, то все равно старался вести себя вежливо с Кионом, надеясь на гору золота впоследствии, которую, разумеется, в итоге никто не выплачивал. Впервые на эту байку крестьяне не повелись в прошлой деревне и сейчас Кион, почесывая в затылке, терялся в догадках, отчего так. По идее, эта деревня входит во владения королевства, но может, жителям просто не нравится король? Но тогда они должны были быть наслышаны о его скверном характере и, наоборот, помочь Киону.

Бард размышлял об этом еще несколько минут чисто от скуки, потом просто пожал плечами и продолжил идти. Живот уже перестал бурчать и успокоился, но Кион знал, что это не добрый знак. Он со вчерашнего дня ничего не ел и если в ближайшее время не найдет еду, потом ему будет только хуже.

Кион устало прошел вперед еще какое-то расстояние, но затем, не выдержав, присел на обочину. Он отдышался немного, после чего упал спиной в траву и прикрыл глаза. Все равно тут путники не проходили, так что можно было спокойно развалиться и ни о чем не думать. Кион вытянул зудевшие от долгой ходьбы ноги, перекрывая ими узкую дорогу, но ему было все равно. Если ему суждено не дожить до старости, то по крайней мере, он умрет не в зубах людоедки, а на одиноком поле в траве под теплым солнцем. Кион прикрыл глаза и провалился в приятную дрему.

— Эй, парень, ты живой? — кто-то потряс Киона за плечо и бард недовольно открыл один глаз. Ему снилась огромная комната, наполненная всевозможной едой и напитками. И едва только Кион собрался отправить себе в рот первый кусочек, как его грубо разбудили. Живот барда был с ним согласен, возмущенно заворчав.

— Лучше бы я был не живой, — проворчал Кион, принимая сидячее положение. На улице уже вечерело и яркие лучи солнца сменились на рыжее освещение, которое удлиняло тени вокруг. Мягкий ветерок потрепал Киона по волосам и отправился дальше гулять по своим делам.

Перед собой бард увидел лохматого низкого старичка с седой бородой, а позади него на дороге стояла телега с сеном. Тощая лошадка, дожидаясь своего хозяина, щипала травку у обочины узкой дороги. Кион смерил старика долгим взглядом, а тот в ответ разглядывал его.

— Ты кто? — спросил бард.

— Да я тут постоянно езжу, — махнул рукой старик. Кион заметил, что во рту у него не хватало парочки зубов, — Сено продаю, овощи скупаю в соседней деревне. Да вот только в этот раз бедолаги без урожая остались, пришлось с пустыми руками назад возвращаться.