После очередного поворота он стал грести к берегу. Яринка, не скрывая любопытства, огляделась: там была поляна, но… это была не обычная поляна. Для жителей Хомячинок это место имело особый смысл: именно здесь, на этой поляне, раз в год, в августе, проводился брачный обряд. На самом берегу стояли чуть выше человеческого роста деревянные столбы явно рукотворного происхождения, и девушка знала, это каркас шатра, в котором обряд завершался…

Сердечко забилось быстро-быстро, стоило вспомнить, что творилось здесь пару лет назад в теплую, даже жаркую, августовскую ночь. Яринка невольно прикусила губу, вспоминая, что происходило в этом самом шатре, будто украденном из сказки, – укутанный тонкой белоснежной тканью, украшенный розами, он в свете пламени огромного костра являл такие картины, что Яринке от одних только воспоминаний дышать стало трудно.

– Ты уже была здесь?! – удивился Марек.

– Один раз – два года назад.

– Неужели тебя отпустили?

Ну как сказать… Яринка слышала про этот обряд еще давно, будучи ребенком, и очень хотела хоть разок, хоть одним глазиком посмотреть на местную диковинку. Родители, узнав об этом, конечно, оказались категорически против – расшумелись, назвали обряд языческим развратом. Но любопытно ж – жуть как! Сестре любимой девушка все уши прожужжала, и когда Ярине исполнилось шестнадцать, вместе с Агнешкой они тайком все же прибежали сюда – смотрели издалека, но увидели достаточно.

– Будешь теперь считать меня распущенной?

– Почему? – улыбнулся Марек, помогая Яринке выбраться из лодки. – Ты уже взрослая девочка. Хотя, если честно, я не думал, что ты осмелишься прийти сюда без меня.

– Когда-то я просила тебя взять меня с собой…

– Ага, в тринадцать лет… Прости, малая, но тебе тут явно не место было.

– А теперь?

Ярина спрыгнула на берег и резко обернулась. Солнце слепило ей глаза, и она щурилась, прикрывая их ладонью, но, все еще смущаясь, улыбалась, глядя на вплотную стоящего к ней парня. Но улыбалась она недолго – ровно до тех пор, пока его ладонь не убрала ее руку. Марек осторожно прошелся по рыжим прядкам и коснулся затылка, лишая любимую возможности отвернуться.

– А теперь… Ярин…

Внимательный взгляд устремился на девушку. В глазах ее, распахнутых, доверчивых, увидел Марек и нежную робость, трогательное смущение, и горячее, безудержное любопытство, готовность последовать за ним куда угодно. Непостижимым образом уживались в ней противоречия: Ярина явно пугалась происходящего – и самого места этого, «для взрослых», и того, что они оказались сегодня здесь вдвоем; чувствовала она, что детство остается позади, что стоят они на пороге нового, неизведанного, совсем взрослого мира, но вместе с тем горели в ее глазах бесстрашные озорные огоньки, вскормленные безграничным доверием к человеку, чьи ладони сейчас гладят ее волосы и нервно очерчивают овал раскрасневшегося личика, чей взгляд скользит от глаз ее к приоткрытым от волнения губам и выдает далеко не самые целомудренные желания. Марек примолк ненадолго, собираясь с мыслями, занервничал, а потом выпалил как на духу:

– Хочу, чтоб в этом году здесь радовались за нас. Ты станешь мне женой?

Он хотел сказать куда больше, не одну ночь репетировал речь, но сейчас все слова испарились, и вышло как-то тихо, робко все, неуверенно и спешно – совсем не так красиво, как представлялось. А еще он вспомнил, что кое-что забыл, и засуетился, полез в карманы, ища… Нашел. Нервно улыбнувшись, протянул серебряное колечко – камешек на нем заискрился, слепя похлеще солнца…

Но Ярина на кольцо даже не взглянула – она обхватила ладонями лицо взволнованного парня и с плохо скрытым восторгом и нетерпением, не раздумывая ни секунды, сказала одно только коротенькое слово:

– Да.

Да! Да! Да! Тысячу раз да! Она дождалась, пока Марек наденет ей на палец колечко, встала на цыпочки, повисла на шее любимого и целовала, целовала, целовала… Пряча раскрасневшееся личико под шквалом ответных поцелуев, она улыбалась, счастливая, и не замечала будто, с какой жадностью сжимаются за ее спиной его руки, как скользят они, нетерпеливо сминая тоненькое платье.

Однако пора остановиться. Марек нехотя отстранился, взял Яринку за руку и повел вглубь поляны.

– А знаешь, этот обряд только у нас проводится, - затараторил он, нервно сжимая ее повлажневшую от волнения ладошку. – В городе по-другому женятся…

– По-другому – это как?

– Ну… Пара подает заявление в загс – специальное такое место, где регистрируют браки, – и им назначают день. В этот день они собирают друзей, родных и близких и играют свадьбу. Регистрируются, гуляют по городу, потом идут в ресторан… Все пьяные, - вдруг рассмеялся Марек, припоминая свадьбы друзей по учебе, - и за день так выматываются, что собственные свадьбы помнят только по фотографиям и видео. Зато у невест платья очень красивые! Белые, пышные… Хочешь так?

– Не помнить собственную свадьбу? Ну уж нет! – рассмеялась Яринка. – Хочу, чтоб все у нас было здесь, по обряду!

– Прям все-все?

Слишком поздно Марек понял, что поторопился с подобным разговором, но слово, как известно, не воробей. Голос его дрогнул, а Яринку жаром тут же окатило. Она осторожно высвободила руку и отошла от Марека, прекрасно осознавая, что он имел в виду. И оттого невыносимей было находиться с ним рядом.

Да, все-все она хочет. Но как в этом признаться, не сгорев со стыда, если без смущения даже просто посмотреть на него, желанного, не может, стоит ему рубашку расстегнуть?