– Что не надо?! Да как ты могла?!

– Ася! Ася, успокойся! – Андрик перехватил жену и крепко обнял, успокаивая. – А ты марш в дом! – крикнул он Агнешке, и та, потирая ударенную щеку, мигом исчезла за дверью.

– Как она могла, Андрик?! Как могла так поступить с Яриной?! – до хрипов в горле кричала Ася. – Моя дочь сегодня чуть не умерла, Андрик, а она… Бесстыжая!

– Ась, ну мы же договорились, держи себя в руках. Криками и кулаками ничего не исправишь. Не зли ее – кто знает, что она еще вытворить может…

– Не злить?! Это я ее злю?!

– Асенька, успокойся. Главное сейчас – приворот этот снять. Все остальное – потом.

Взяв себя в руки, Ася закивала, отстранилась от мужа и стала торопливо вытирать слезы.

– Я помню. Не бойся, я сдержусь. Ты про мать Марека ничего мне не сказал… Как она? Она жить будет?

– Не знаю, состояние пока тяжелое, – нахмурился Андрик. – Ладно, не думай об этом.

– Ну как не думать? – всхлипнула Ася. – Андрик, она сказала, что Марек не сын ей больше, что видеть его больше не желает… Я не знаю, как теперь смотреть в глаза ей, если выживет, Мареку… Как мы теперь вообще людям в глаза смотреть будем, Андрик?

– Ты, главное, Мареку про мать не говори ничего. За ним мы сами присмотрим, да и вообще, может, и хорошо, что от него отказались, – не представляю, что теперь людям говорить… Уж лучше пусть думают, что Марек действительно с Агнешкой спутался. Не плачь, Асенька, мы это как-нибудь уладим.

Пока у дверей дома Ася с Андриком решали, как жить им теперь с таким позором и что делать, чтоб все исправить, Агнешка со страхом ждала очередное испытание – встречу с сестрой. Ненависть сестренки была ожидаемой, и Агнешка не знала, что сказать ей при встрече, как оправдаться, но вскоре выдохнула – Ярины дома не оказалось.

Вот только облегчение это было недолгим. Уже через минуту жгучий стыд и обида, палящий след на лице от пощечины матери напомнили о себе, не давая спокойно вздохнуть и признать крохотную, пока не смеющую показаться на свет, но уже поселившуюся на сердце радость: ведь рядом с ней есть теперь мужчина. Мужчина, который ей нравится. Мужчина, который, увидев слезы своей похитительницы, подошел и сел рядом, коснулся ее плеч и заботливо вытер бегущие по щекам мокрые дорожки.

Она сидела на кровати в комнате, где еще недавно собирались начать семейную жизнь Ярина с Мареком. Агнешка чуть обернулась и робко, затравленно посмотрела на присевшего рядом парня, все еще боясь и в его глазах увидеть осуждение и холод. Но он смотрел на нее внимательно, участливо, с тревогой. И тревожил его не приворот, не позабытая Ярина и даже не утерянная семья и гнев людей, а только она, Агнешка, и ее слезы – он вытирал их, гладил мокрые щеки большим шершавым пальцем и смотрел на ее губы так, словно в мире нет ничего слаще прикосновений к ним.

От этого взгляда душа металась и трепетала. Если еще недавно Агнешка готова была отдать все на свете, чтоб только отмотать время назад, чтоб только не чувствовать вину перед родителями, сестрой и самим Мареком, то сейчас, замерев от нежности… Хотела бы она исправить то, что натворила? С одной стороны, да – потому что это было бы правильно. С другой – не очень-то. И как бы стыдно ни было признаваться, но «другая» сторона манила больше.

В какую же бездну начат полет? Какие адские муки совести ждут ее, посмевшую мечтать о счастье? Какую плату потребует судьба, если не отступит, если позволит себе бороться за право быть счастливой? Агнешка не знала. Но знала, что держит сейчас в одной руке надежду, а в другой – смирение перед судьбой-злодейкой, и только от ее решения зависит будущее. Поддастся укорам совести, покается, откажется от Марека, – исправит ошибку, но навсегда останется одна. А если не откажется – потеряет семью и обретет презрение. Но вместе с этим обретет и человека, который вот так внимательно, как сейчас, будет вытирать ее слезы в минуты отчаяния, будет смотреть взволнованно и держать за руку, не давая сгинуть в пустоте, в которую превратилась ее жизнь.

– Агнеша! – раздался за дверью зов отца.

Он призывал ее к ответу. Агнешка всхлипнула, прекрасно понимая, что ничего хорошего встреча с родителями сейчас не сулит – сперва ее отчехвостят хорошенько, а потом потребуют вернуть украденного жениха Ярине. Вернуть… Какое правильное и какое нежеланное решение. Взглянув напоследок на Марека, Агнешка вытерла слезы и поспешила к выходу из спальни.

Отец с матерью ждали ее на кухне.

– Ты сейчас же снимешь приворот, - процедил сквозь зубы Андрик, стоя у окна, спиной к Агнешке.

Агнешка промолчала, не смея перечить ни ему, ни ждущей повиновения матери. Но столь резкий и спешный приказ пришелся ой как не по сердцу. Она, конечно, понимала, что одобрения ждать бессмысленно, но… вот только-только ж замаячило в ее жизни что-то хорошее! Дайте хоть минутку лишнюю, хоть денек один насладиться тем, чего она судьбою лишена! От мысли, что сейчас же, немедленно, собственными руками, она должна отказаться от только-только замаячившей надежды, стало очень больно. Эта боль ощущалась физически: она сдавила грудную клетку, не позволяя вдохнуть, стоило Агнешке представить, что Марек больше никогда не посмотрит на нее так, как смотрел еще минуту назад. Да и вообще никто не посмотрит – она же помнит слова Агафьи. Никто никогда больше не прикоснется к ней так ласково, как только что сделал это Марек. Никто не назовет любимой. Никто не обогреет, не поцелует… Да что тут говорить, в ее жизни вообще ничего не будет! У Ярины – будет, а у нее – нет.

– Что ты стоишь? Исправляй, что натворила! – рявкнул Андрик, не дождавшись от дочери должной реакции.

Но Агнешка вдруг замотала головой.

– Я не буду этого делать, - едва слышно пропищала она в ответ и сжалась вся, будто ожидая, что ее снова ударят за подобную дерзость. – Я не отдам Марека… Я не смогу.

К ней подлетели оба: и Андрик, и Ася… Ася, вцепившись в плечи дочери, затрясла ее, закричала:

– Что ты сказала?! Да ты…

– Ася!

– Дрянь ты такая, ты немедленно, слышишь, немедленно снимешь этот приворот! Твоя сестра чуть не умерла сегодня! Ярина руки на себя чуть не наложила! Из-за тебя!