Ася что-то еще долго кричала в слезах, Андрик пытался оторвать ее от дочери и успокоить, но Агнешка уже не слышала их – в ушах звенели слова матери о попытке Ярины свести счеты с жизнью, и от этих слов что-то перевернулось внутри, задрожало…

– Что с Яриной? – не своим голосом просипела она, едва мать, устав плакать, чуть примолкла, повиснув на руках отца.

– О сестре вспомнила? – выпалил он, гневно глядя на дочь.

– Пап, что с Яриной?

– А ты сама у нее спроси. Если смелости, конечно, хватит в глаза ей посмотреть. Ты что творишь, Агнеша?! Немедленно, слышишь, немедленно снимай приворот! И дурью этой прекращай заниматься! Иначе не посмотрю, что ты моя дочь, – сам из тебя эту дурь выбью, Агнеша!

Возвращалась она в спальню еще более подавленной, чем уходила.

Марек по-прежнему сидел на кровати. Взгляд его немного оживился, но все еще читались в нем и растерянность, и непонимание, и даже какая-то обреченность. Марек все еще не понимал, что с ним происходит, и будто за соломинку цеплялся за присутствие Агнешки – при виде ее будто успокаивался. Но увидела Агнешка, почувствовала, что за ширмой этого видимого спокойствия парень мечется и ищет способ выбраться из невидимых пут, которыми она его опутала. Как в клетке сидит он, запертый в собственном теле. Сейчас она отчетливо это увидела – придала ей зоркости колдовская сила, разбуженная обидой и болью.

Жалко его стало. И Ярину очень жалко. А себя-то как жалко – словами не передать! И все же, пока новой беды не случилось, придется все вернуть обратно. Агнешка вытерла слезы и решительно настроилась на то, чтоб снять приворот, вот только… как? Что делать надо?

Никаких заговоров, волшебных слов она не знает, ритуалов – тем более. Девушка взглянула на свои руки, словно ожидая увидеть какое-то волшебство на них, но те не подавали ни малейших признаков чего-то сверхъестественного – у нее самые обычные руки. Разве что рана на запястье… Вероятно, она была получена при ворожбе, но хоть убейте, не помнит Агнешка ничего из той ночи; она думала, что это был всего лишь сон – утром только рану обнаружила и грязный подол сорочки. А где была, что делала, откуда рана взялась, – ничего не помнит. Как же теперь этот треклятый приворот снять?

Девушка всхлипнула, и вдруг ощутила теплые ладони на своих щеках. Даже не заметила, как Марек встал, подошел, коснулся…

– Почему ты плачешь? Что случилось? – допытывался он, лаская нежностью во взгляде. – Поговори со мной… Расскажи, кто тебя обидел?

Так ласково говорил, так тепло от слов его стало. Агнешка поддалась вперед, а он тут же раскрыл ей объятия – обнял, по головке погладил. Умом она понимала, что делает он это не по своей воле, но почувствовала, как на сердце против ее желания распускаются розы, вскормленные этой лаской.

– Не плачь, пожалуйста, - прошептал он ей на ушко.

А потом отстранился, внимательно посмотрел и стремительно, не позволив ничего сообразить, прильнул к ее губам. Он требовал ответа, тянулся к ней… А у нее кружилась голова. Украденный ею, он крал ее разум – а она и не прочь поддаться, забыться, утонуть в его поцелуях… Но ведь так нельзя! Она должна его оставить! Борясь с желанием поддаться искушению, Агнешка со всей силы оттолкнула Марека.

– Не надо, Марек, прошу тебя…

– Но почему?!

«Да потому что это не ты! Не делай мне еще больнее!»

– Почему, Агнеша?

Он ждал ответа, но так и не дождался – Агнешка всхлипнула, выскользнула из его рук и выбежала из комнаты.

Глава 24

Родители, выслушав слезные заверения дочери в том, что она не знает, как снять приворот, велели тотчас же отправляться к Агафье. Она была единственным человеком, который мог помочь исправить ошибку.

Никогда еще дорога не была такой тяжелой. До дома знахарки рукой подать, но ноги не шли, сердечко судорожно искало иной способ решения проблемы, а в памяти, будто нарочно, то и дело всплывали минуты, проведенные рядом с Мареком. Его взгляды, прикосновения, голос… Ночь и утро в шатре, их близость… Требовательный поцелуй перед ее побегом как обещание нежного и горячего продолжения. Неужели от всего этого надо отказаться? А если у них с Мареком все прекрасно сложилось бы? А если это единственный вариант не остаться на всю жизнь одной? Марек добр к ней, нежен, заботлив… Ну да, любил Ярину. А вдруг и ее полюбил бы так же? Им даже шанса не дали.

Агнешка то сбавляла шаг, то подумывала и вовсе развернуться, забрать Марека и сбежать с ним куда-нибудь подальше ото всех. Останавливала только Ярина и слова матери о случившемся с ней ночью. Но, с другой стороны, Ярина жива ж осталась. Разве не переживет она теперь разрыв с Мареком? Ну да, нелегко будет поначалу, обидится на непутевую свою сестренку, но ведь так бывает, люди расходятся – а где гарантия, что с Мареком они всю жизнь душа в душу прожили б? Да и не проблема Яринке другого себе найти – она ж красивая, добрая, люди ее любят, и проклятья на ней никакого нет. Ей ничего не мешает даже в город уехать, а уж там-то найдет она себе целый взвод таких Мареков! Неужели для сестры одного-единственного парня пожалеет?

Терзаемая противоречивыми мыслями, вышла Агнешка к дому Агафьи. Мечтать, конечно, не вредно, однако сюда она пришла ошибки исправлять, а не новые делать. Неохотно, но все же отворила она старенькую калитку, подошла к двери и робко постучала.

Она ожидала, что откроет ей Агафья, ну или Ваня; о встрече с сестрой Агнешка даже думать боялась, но дверь ей открыла Ярина.

Нос к носу встретившись с сестрой, Агнешка ничего не смогла сказать – только глаза опустила, не в силах выдержать пронзительный взгляд. Босая, в легком сарафанчике, Ярина стояла на пороге чужого дома и смотрела на нее без ненависти, без осуждения, но с такой болью, что Агнешка сжалась вся, готовая от стыда сквозь землю провалиться. Не говоря ни слова, Ярина отошла от двери, пропуская гостью в дом.