– Даже думать об этом не смей, - одернул ее отец. – Мне что, связать тебя, дуреху?

– Куда он пошел в таком состоянии? Папа, так нельзя!

– Пусть идет куда хочет – ты за ним не пойдешь, Ярина! Все, забудь его! Забудь!

– Ты что такое говоришь, папа?!

Но Андрик был настроен решительно. Он и связать ее готов был, только бы она глупостей не наделала, но тут вмешалась Ася – подала знак мужу не нагнетать обстановку и увела ревущую дочь в комнату.

До самого утра ни одна, ни другая глаз не сомкнули, карауля друг друга. А утром донеслись до них с улицы возмущенные крики…

Глава 30

Промозглый ноябрьский ветер хлестал по щекам и трепал рыжие прядки разбросанных по плечам волос. Яринка вместе с семьей и возмущенными соседями шла на другой конец деревни и чувствовала, как ее трясет изнутри. Она не обращала внимания на холод. Ее знобило – но ноябрь ли был тому причиной? Промерзшая земля уплывала из-под ног, девушка ловила на себе косые взгляды, но до последнего не верила услышанному. «Он не мог этого сделать», - упрямо бормотала она пересохшими губами.

На другом конце деревни, напротив небольшого помоста, где обычно обличали провинившихся сопоселенцев, уже толпился народ. Люди пришли сюда сегодня, чтобы решить, что делать с подонком, совершившим немыслимое для Хомячинок преступление. Были в деревне порой и мелкие кражи, и драки, и хулиганства по пьяни, но чтоб такое случилось…

Гул разъяренной толпы слышался еще на подходе. Там кричали: смерть ему, смерть! И Ярина невольно сжалась от этого крика. Если б речь шла не о Мареке, она бы ни за что сюда не пришла, но бросить его одного она не могла. И она шла, понимая, что всему теперь пришел конец: ему, ей и их мечтам.

Когда они подошли ближе, толпа взревела, жаждя крови: трое крепких мужиков, расталкивая людей, как раз волокли связанного Марека на помост, где уже ждал посеревший от утренних новостей дед Митяй – староста и гарант спокойствия в Хомячинках. Ярина подняла заплаканные глаза на Марека и затряслась еще сильнее – безучастный к происходящему, он стоял в одних штанах и, казалось, не понимал, что именно он и есть причина всех этих воплей, что именно его желают все здесь смерти. На лице его, на теле зияли синяки от побоев и царапины с запекшейся кровью – последние достались ему от жертв, до последнего пытавшихся этой роковой ночью отстоять свою честь.

Ярина обернулась на сестру – и та глаза виновато опустила. Она посмотрела на мать с отцом – но те, не выдержав укора в глазах дочери, тоже взгляд отвели.

– Я вас ненавижу, - прошептала Ярина одними губами.

Судили Марека быстро, без лишних церемоний. Не нужна никому тут полиция, не нужен гуманный суд, адвокаты и уголовный кодекс – за двух изнасилованных ночью девушек жители Хомячинок потребовали казнить Марека немедленно. Ну или, как вариант, отдать его на растерзание отцам жертв. Дед Митяй слушал их, но с решением не спешил – что-то настораживало его, что-то не давало с той же легкостью вынести парню приговор. И тогда кто-то бросил в Марека первый камень.

Понимая, что его сейчас попросту убьют, не дожидаясь решения старосты, Ярина бросилась к помосту.

– Остановитесь! – закричала она, расталкивая людей. – Пустите меня, пустите!

Толпа расступилась перед ней – то ли из уважения к их с Мареком прошлому, то ли просто из жалости. Жалеющие, сочувствующие взгляды устремились к ней; кто-то попытался ее остановить, схватив за локоть, кто-то прошипел:

– Блаженная, ты-то куда лезешь?

Но притихли, дали ей пройти, помня, как бесчеловечно поступил с ней Марек на свадьбе. А может, и не притихли – просто заглохли все голоса за шумом собственного дыхания и разрывающего грудную клетку биения сердечка. Ярина встала перед помостом и обернулась к толпе, расправив руки как крылья, закрывая собой Марека, – будто бы это могло помешать и дальше бросать в него камни.

– Я прошу вас…

Задрожал ее голосок среди воцарившейся тишины и тут же смолк. Слезы катились по ее щекам, молящий взгляд скользил по лицам – искал понимания, но находил лишь злобу, ярость и жажду крови. О чем просить их? О пощаде? О прощении? Понимании? Ей так хотелось закричать, что он не виноват, что виновата другая в том, что случилось; что ему помощь их нужна, что защита нужна… Но понимала, что если скажет сейчас о привороте, сотворившем из Марека чудовище, то народ заинтересуется и тем, кто сотворил такое. Сказать правду лишь наполовину – не получится. Но если эти люди узнают, что в деревне есть самая настоящая ведьма, то ополчатся они не только против ее любимого, но и против Агнешки и всей ее семьи.

Ярина оказалась в безвыходной ситуации: она видела сестру – побелевшую, перепуганную, что тайна ее сейчас вскроется; отца с матерью – едва заметно качали они головой, молили не делать этого, не говорить ничего… А за спиной ее стоял Марек – самый невиноватый в этой истории, – и, возможно, она была единственной, кто мог сейчас спасти ему жизнь.

Ярина всхлипнула, не зная, как ей поступить, и вдруг почувствовала, как чьи-то руки крепко сжали ее плечи.

– Ярина, доченька, - раздался за спиной тихий, все понимающий, но и грозный, и ничего хорошего не обещающий голос деда Митяя, – тебе лучше уйти отсюда.