Я закидываю руку за голову, не в силах отвести от него глаз.

— Мне нравятся твои татуировки.

Он кладет свою грязную одежду на комод и закрывает дверь ногой, его бровь изгибается вверх.

— Это был комплимент?

— Возможно.

Он опускается на заправленную кровать напротив меня и исчезает из поля моего зрения.

— У тебя ведь есть свои собственные, на затылке, верно?

— Да, две из них, — говорю я, возвращая свое внимание к потолку, моя рука сжимает высыхающий ватный тампон. — Но у меня их больше.

— Где?

— Это секрет.

Он делает паузу, и матрац скрипит.

— Итак, ты хочешь просто расслабиться? Я немного устал.

Я качаю головой, прислушиваясь к стуку сердца в груди. Несмотря на то, что я устала, если я просто упаду, мне придется подумать о том, что произошло, и если я начну думать об этом, мне придется почувствовать, что я чувствую по этому поводу, а если я это почувствую, я просто захочу встать и сделать что-нибудь безрассудное. Затем после этого я буду довольна и устану, захочу рухнуть, и весь процесс начнется сначала. Это порочный круг.

— Я совсем не устала.

Он тяжело вздыхает.

— Тогда чем ты хочешь заняться?

Я приподнимаюсь на локтях, чтобы посмотреть на него, сосредоточив внимание на его опухшей челюсти, а не на том месте, где его полотенце начинает раскрываться.

— Что ты обычно делаешь воскресным вечером?

Он тянется за бутылкой «Джека Дэниелса» на столе у изножья кровати.

— Напиваюсь и трахаюсь. — Он наблюдает за моей реакцией, откидывает голову назад и делает глоток.

— Разве пьянство не вредно для тебя… потому что ты диабетик?

Он неловко поерзал, а затем отвернулся к окну.

— Я в порядке. Я не делаю ничего такого, с чем не могу справиться.

Кажется, я его расстраиваю и не понимаю, почему. Но я не стала развивать эту тему, так как я последний человек, который должен поучать кого-либо о том, что для них хорошо и что плохо. Я сажусь и соскальзываю к краю кровати, ставя ноги на пол.

— Ну, если ты хочешь напиться и переспать, то тебе придется веселиться в одиночку, — говорю я. — Потому что я не делаю ни того, ни другого. Ну, я пью иногда, но не много. — Я открываю ему правду, но не намеренно. Мой мозг явно устал.

Его глаза тут же устремляются в мою сторону, когда он давится, и алкоголь выплескивается изо рта на ковер, делая мое признание стоящим этого.

— Что? — бормочет он, ставя бутылку обратно.

— Что? Пьянство заставляет меня вести себя порочно и немного безумно, поэтому я стараюсь избегать этого, если только не хочу вести себя злобно и безумно. — Я знаю, что у него перехватило дыхание не поэтому. Это произошло, потому что я сказала, что я девственница.

— Реально? — осторожно спрашивает он, вытирая рукой виски с губ.

Я скрещиваю ноги, и разрез на юбке открывается, обнажая мои бедра. Я замечаю, как его взгляд движется к ним, его глаза горят чем-то, что я видела в глазах парней много раз. Я не могу не задаться вопросом, может ли Люк быть моей безрассудной вещью в данный момент, если я решу, что хочу пойти по этому пути. То, как он ударил Престона, даже не подумав, и драка в стриптиз-клубе… это заставляет его казаться опасным, что заставляет меня думать, что он мог утолить мою тягу. Но действительно ли я хочу участвовать? Чувствовать связь? Потому что, когда он поцеловал меня в грузовике, я почувствовала нечто иное, чем онемение. Я почувствовала искру. Жизнь. Потребность.

— Ага, представь, как мне может быть плохо, — говорю я.

Его горячий взгляд скользит от моих ног к моему лицу.

— Тогда, наверное, это хорошо. — Его пальцы снова ищут бутылку, его пылающие глаза все еще устремлены на меня. Он делает еще один глоток, глядя на меня поверх бутылки.

— Тебя это беспокоит? — спрашиваю я, опираясь на руки, забавляясь тем, что заставляю его напрягаться из-за того, что я девственница, но он не комментирует это. — Кто я есть.

Он снова ставит бутылку, и его язык выскальзывает изо рта, чтобы смочить порезанную губу.

— Не беспокоит ли меня то, что ты безумная и злая, когда пьяна? Для чего это все, если ты трезвая?

— Не притворяйся дураком, — говорю я. — Я знаю, ты думаешь о том, что я только что сказала тебе, что я девственница, поэтому ты выплюнул свой напиток на пол… так что тебе не по себе, зная, что у меня не было секса.

— Нет, но твоя прямота-да. — Он трет глаза руками, чтобы скрыть выражение, своего лица. — Я… я просто не понимаю, как. — Он опускает руки на колени. — Как ты… — Его глаза скользят по моему телу, задерживаясь на ногах, а затем на прозрачной рубашке. — Как ты смогла быть одной из них?