Когда он наклоняется в сторону и позволяет мне заглянуть ему под задницу, полотенце опускается ниже на его бедре, и я чувствую запах алкоголя в его дыхании.

Как я и думала, под ним спрятана карта, я хватаю ее и держу между пальцами.

— Ты обманывал все это время, не так ли?

Он выхватывает у меня карту, на его губах играет легкая ухмылка.

— Я всегда жульничаю в картах. Так меня учили играть.

— Значит, ты решил, что я буду проигрывать каждую раздачу, и ты будешь задавать вопросы. — Я опускаюсь на кровать, скрестив ноги, не зная, что с этим делать. Меня никто никогда так не разыгрывал. — Я не уверена, злиться мне или впечатляться.

— Я бы выбрал последнее, — говорит он мне, его улыбка становится все шире и достигает его глаз.

— Я могла бы сделать это… — В чем, черт возьми, моя проблема? Я должна расстраиваться из-за него. Он играл мной. И мне это нравится, в странной, игривой манере. — Но я считаю справедливым только то, что ты ответишь на некоторые мои вопросы.

— Почему это справедливо? — спрашивает он, затягивая ослабленное полотенце на талии. — Я должен задать больше вопросов и я, достаточно умен, чтобы обмануть тебя, что, я думаю, случается не так часто. Я предполагаю, что обычно ты получаешь, а не отдаешь.

— Я задам тебе три вопроса, — перебиваю я его. — И первое, что я хочу знать, почему тебе негде жить?

Он безразличен к моему вопросу.

— Это действительно то, что ты хочешь спросить? — спрашивает он, и я киваю. — Хорошо, но нет ничего интереснее, чем торговать наркотиками. — Он громко выдыхает, откидываясь на кровать, опираясь на свое бедро. — Мне есть, где жить, но это означает вернуться к маме в мой родной город, а я не хочу этого делать.

— Почему нет? — Спрашиваю я. — Тебе не нравится твоя мама?

— Не совсем. — Он поднимает два пальца. — Это два вопроса, для протокола. Ты получаешь еще один. — Его голос дрожит, и пальцы тоже. Мне жаль его, потому что я могу сказать, что это нечто большее, чем то, что он говорит. Как бы я ни любила свою мать, я знаю по времени, проведенному в приемной семье, что не все матери такие милые и любящие, как моя. Моя читала мне сказки, пела со мной. Она даже научила меня играть на пианино, но есть такие, которые не любят детей, причиняют им боль не только физически, но и эмоционально, и то, и другое я испытала на себе.

Я барабаню пальцами по ноге, думая о том, как далеко я хочу проникнуть в его голову и в свою собственную.

— Почему бы тебе просто не снять здесь жилье?

Это был не тот вопрос, которого он ожидал, и он поражен его легкостью.

— Потому что на моем счету около двухсот баксов.

— У меня тоже. — Я откидываюсь на спинку кровати и закидываю ноги на кровать.

— Это совпадение?

— Не совсем совпадение, — отвечает он. — Учитывая, что мы оба два студента из колледжа, которым просто пришлось раскошелиться, чтобы заплатить за осеннее обучение. — Он перетасовывает колоду, перемещая верхние карты вниз. — Знаешь, вместе у нас около четырехсот баксов. Этого достаточно, чтобы получить комнату в одной из квартир Дубовой секции. — Он вздрагивает, когда говорит это, и я не уверена, то ли это потому, что он только что предложил жить со мной, то ли потому, что апартаменты Оак Секшн находятся в районе городского гетто, где живут наркоманы и проститутки. Но в них легко попасть и они дешевые, потому что никто, кроме наркоманов и проституток, не хочет там жить.

Я не уверена, что делать с его предложением. Моя первая реакция — отвергнуть его, прежде чем он в конечном итоге отвергнет меня.

— Нет, я не думаю, что это сработает.

Он скрещивает ноги, все еще повернувшись боком.

— Почему бы нет?

— Ну, для начала, это дало бы нам месяц, но потом мы останемся без ничего, без еды и денег, чтобы оплатить другие счета. У меня все еще есть работа официанткой в «Мунлайт Дайнинг энд Дринкс», но я получаю мало, и это не покрывает всех расходов… и я даже не знаю, есть ли у тебя работа, — говорю я. Он выглядит нерешительным, и у меня есть ответ. — Значит, у тебя нет работы?

Он хмурится.

— Попробуй на минуту отвлечься от этого факта… притворись, что у меня есть способ получить дополнительные деньги. Тогда что ты думаешь?

— Кажется, я едва тебя знаю, — отвечаю я. — И ты меня почти не знаешь. И очень тяжело жить с людьми, которых ты едва знаешь. Поверь мне. Я делала это много раз.

— Трудно жить с людьми, которых ты знаешь. — Он приподнимается на локтях и переворачивается, чтобы положить карты на стол у изножья кровати. Полотенце раскрывается, и я мельком вижу его член.

Я кусаю губу, тысячи мыслей наполняют мою голову, мое сердце стучит в груди, а кожу покрывает мурашками. Когда он полностью оборачивается, я притворяюсь, что рассматриваю свои ногти, а мурашки продолжают щипать мою кожу.

— Да, я не знаю, но мы могли попытаться. И это лучше, чем жить на улице или в моем грузовике… я думаю. — Он неловко ерзает, поправляя полотенце на себе. Он осматривает тыльную сторону своих ладоней, как будто это самая захватывающая вещь, и на мгновение он выглядит очень уязвимым, но когда он поднимает взгляд, в его глазах есть только этот грубый, необузданный, животный взгляд. — Мы можем заставить это работать.