Была выбрана удобная расщелина в скале, подход к которой был открыт взору, где и развернулись преследуемые. Место было что надо, из глубин ущелья было видно далеко вперёд и сверху вниз, зато их не было видно издалека.

Змеиное гнездо пришлось кстати, и парочка пятнистых верёвок, которых удалось поймать, пошла на ужин. Во время боевой вылазки, которая могла продолжаться неделями, ополченцы не были привередливы в еде, впрочем, как и ко всему остальному, но, на удивление, гадюка на костре – вещь вкусная, напоминает курицу, только косточки неполые, непривычно. Ещё есть запасы правильных грибов, которые снимают чувство голода и расслабляют. Но из-за последнего их употребляют лишь в самый безвыходный момент – оставаться с трезвым рассудком жизненно важно.

Прошли сутки, на горизонте так никто и не появился, но суток слишком мало, надо ждать ещё. В отличие от предыдущих похожих случаев, в этот раз голодать не пришлось – один из кусков скалы истекал пресной водой, птицы регулярно залетали целыми стаями и бесшумно сбивались луком, костёр можно было безопасно разжечь в глубине расщелины. И даже спать было на чём – с вершины сорвались обречённые деревья. Не место, а рай для засады.

Минимальное число в три дозорных взято не с потолка, так можно распределить затраты сил и отдых равномерно, находясь продолжительное время в круглосуточном наблюдении. Создаётся цикл из трёх событий продолжительностью по четыре часа: дозор, сон, кухня. Пока первый находится в дозоре, второй спит, а третий готовит; через четыре часа тот, который готовил, идёт в дозор, старый дозорный – спать, а тот, кто спал, – готовить. Время доказало – так можно сосуществовать месяцами. Для ликвидации небольшого вражеского отряда трёх человек тоже вполне достаточно, если тот застали врасплох, неожиданно. Один снайпер и два штурмовика – то, что доктор прописал.

Началась вторая половина третьего дня засады. Старший группы спал, болтливый кашеварил, добавляя в суп из воды и вороны пороху для солёности, а Рони наблюдала в снайперский прицел, как два зайчика выпрыгнули из леса и зарезвились на равнине, на той, по которой они пришли. Зайчики беззаботно бегали друг за другом, подпрыгивали, щипали траву, и ничто их не смущало.

– Подъём! – прокричала фиолетово-чёрная.

– Заметила кого? – всхлипнул пробуждённый старший группы.

– Наш след простыл, животные больше не чувствуют его.

– Сворачиваемся, – одобрительно кивнул старший, а болтливый начал делить ворону на троих. Ополченцы шли через густые заросли хвойника расслаблено, болтали о чём-то неважном, болтливый шёл спереди, срубая мачете затмевающие путь ветви, как вдруг – лосиная голова. Она стояла и смотрела на изумлённых зрителей, мирно жевала траву. Ребята задёргались в душе, но телом не шелохнулись. Лося так просто не убить, да и шум поднимется знатный, зато лось может тихо и спокойно нанизать их на рог, как на шампур. Но он этого не сделал, а просто повернул голову и ушёл.

– Да уж…

– Свезло так свезлооо…

К вечеру следующего дня группа вернулась в поселение, где жизнь плескалась с каждого квадратного метра, заражая собой всё, до чего дотянется. По центру селения в хаотичном порядке стояли деревянные столы с лавочками. Они были забиты людьми, которые ели, играли во всякое и разговаривали. Баня была истоплена и готова к приёму гостей, сушёные веники висели возле неё на жерди и манили использовать их своим шелестом и добрым запахом.

– Даже не знаю, чего я хочу больше – есть или париться.

– Я бы хотела, что б ты первым делом пропарился и переоделся.

– С чего это вдруг? – удивлённо уточнил болтливый, а старший группы тонкий юмор оценил и в голос рассмеялся, ведь он тоже чуял кислый запах пота и гормонов молодого парня.

Помывшись и переодевшись, состоявшая группа из троих села за свой обычный стол и начала дербанить кабанчика. Очень хорошо он заходил под треск костра и близкой по сердцу песни под гитару:

Перемен, требуют наши сердца,

Перемен, требуют наши глаза,

В нашем смехе и в наших слезах,

И в пульсации вен:

"Перемен!

Мы ждём перемен!"

За неровно вырубленный, сучковатый стол подсел мужик с хитроватым лицом при лёгком перегаре. Это был барыга, так его все и звали. Промышлял он тем, что обменивал добросовестно собранные пожилым контингентом грибы на всё подряд, что нужно лагерю – в основном боеприпасы, конечно, – так что более-менее был уважаем. Барыга громко ударил дном мутной склянки о стол, нарисовал улыбку на хитром лице, сделав щетину непропорционально густой в уголках рта и заговорил:

– Ну что, ребята? Как сходили?

– Да так себе. Отправили одну группу разведки домой, в ящиках, конечно же, но зато потом пришлось долго заметать следы – собаки.

– Ну даа, эти собаки… Порой из-за них пропадает резон совершать вылазки, – глупо изобразив понимающее лицо одобрил барыга. – А я тоже недавно с промысла вернулся. Знаешь, что мне удалось заполучить в этот раз?

– И что же? – продолжал беседу старший группы.

– Ооо, там целая история. Пришёл, значит, я, как обычно, к прапору и спрашиваю – «Грибы нужны?». Тот с озверевшими глазами глядь на меня – «Конечно, нужны!», и протягивает трясущуюся руку. Я ему – «На что в этот раз менять будем?». Он репу почесал – «На аптечки давай», а я ему – «Нафиг мне твои пудреницы пластмассовые нужны? Патронов давай!», а он…