— А ну, Федя, доставь баб да скорее назад, — крикнул он, ни с кем не поздоровавшись.

— Куда я их повезу? Вон сколько насело, — нехотя бросил взгляд на машину Федя.

— А, насело, насело, вези, и весь разговор.

— Я свои права класть не собираюсь. Пускай слезет половина — повезу.

— Повезешь, ничего тебе не станется.

— Сказал, не повезу, — уже зло, настойчиво повторил Федя.

— А я сказал — повезешь, значит, повезешь, — мгновенно вскипел, утверждая свое «я», Минченя.

Протасевич решился вмешаться:

— Шофер правду говорит: лишаться прав ему нет никакого смысла. Надо сделать два рейса, а не пихать всех в одну машину.

— Чего ж там продашь — со второго рейса? — в один голос вскинулись бабы. Кричали особенно те, что повисли на бортах машины.

— А это не его, не шофера, дело. Надо было сговориться и раньше выехать. Я на месте председателя с первым рейсом отправил бы тех, кто целую неделю хорошо работал в поле.

Это еще подлило масла в огонь.

— А никто особо не вылеживается…

— Хватит у нас своих командиров…

— Одинаковые все работники…

— Одинаковые, да не одинаковые. Ты с Манькой в среду ездила на базар, вот и давай сегодня во вторую очередь, а с, первым рейсом пускай те, кто неделю из льна не вылезал!

— Тебе не отчитываюсь! Распоряжайся в своей хате.

Все споры прервал Минченя.

— Езжай, — все еще не сдаваясь, снова приказал он Феде.

— Сказал, не поеду — и не поеду! — Федя встал и бросил на председателя презрительный взгляд. — Ты, председатель, не пойдешь за меня под суд.

Несколько женщин задвигали свои мешки и кошелки. Нехотя стали вылезать из машины.

Еще через полчаса, когда споры затихли и в кузове можно было усесться, Федя завел машину.

Дожидаясь второго рейса, Андрей отошел с Минченей в сторону.

— Зря вы на шофера напали. Я на вашем месте отменил бы вообще эту поездку. Уверяю вас, после одного такого случая не пришлось бы в следующий раз уговаривать полтора часа.

— Приказ председателя есть приказ, и шофер обязан его выполнить!

Через несколько дней они снова встретились. Андрей шел утречком с косой помочь брату. Минченя на выгоне ссорился с невысокой приземистой женщиной.

— Чем я буду кормить их? Себя насеку да в корыто брошу?

И, ощущая беспомощность председателя, стегнула кнутом худую облезлую свинью. Та взвизгнула и подалась к кучке других таких же худых и облезлых.

— Найди чем, мы тебе за то трудодни выпишем.

— Пишите их себе, велика мне корысть от тех трудодней ваших.

Поравнявшись с ними, Андрей остановился, поздоровался за руку.

— Что это вы на все село так горячо обсуждаете? — Андрей попросил спички у Минчени — свои дома забыл.

— Да свиней, — неохотно ответил тот и достал из кармана коробок.

Зато тетка готова была выложить все от начала до конца.

— Это ж надо придумать: начальства сколько в колхозе, а свиней кормить нечем. Картошку в буртах сгноили, попробуй теперь выкрутись. Есть несколько мешков заправки, дак сколько я протяну с мешками теми!

— Вот и наболтай пойло, — посоветовал председатель. — Получи у кладовщика мешок гречки, той, что сопрела, и подсыпай в корыто. А главное, не ленись, гоняй, паси…

— Ага, наболтай пойла и не ленись, паси… — разогналась было опять тетка, но Андрей перебил ее:

— А чем вы своих свиней кормите? Неужели гнилой картошкой?

— Где она у меня, та картошка? — затарахтела тетка. — До праздника и хватило всего. Детям прикажу, нарвут крапивы, молочая, нарежу, насеку, полью чем-нибудь — вот так и кормлю.

— И ничего? — осторожно поинтересовался Андрей.

— Черт их не берет.

— Ну, видите. А почему же вам колхозных так не кормить? Еще горстку заправки туда — не отогнать бы.

— Где я столько крапивы да молочая наберусь?

— Хватает этого добра. Картошки вон из-за молочая не видать. Только не ленись, рви, — вмешался Минченя. — Неохота додуматься самой.

Свинарка не осталась в долгу.

— Начальству тоже не мешало б побеспокоиться, — однако вступать больше в споры не пожелала и, не сказав ни слова, подалась в свинарник.

— Вот так каждому на все председатель должен ткнуть пальцем, иначе никто сам ни до чего не додумается, — торжественно, будто он только что одержал серьезную победу, Минченя повернулся к Андрею.