— От и добре. Подучится — и опять сюда, в свой колхоз, — уверенно сказала Мальвина.

— Мало времени осталось, проглядеть надо кое-что по учебникам. Не оплошать бы там на экзаменах, — забеспокоился отец.

— Все уже повторила. Схожу сейчас на поле, посмотрю, как у нас с капустой.

— Без тебя, поди, мать, не управятся. Лучше, как отец говорит, книжки почитай, — советовала Мальвина, не поняв Валиного настроения.

А той хотелось, чтобы все в деревне узнали, какое письмо она получила.

— Нет, схожу часика на два. Ну, Снежок, прощай. — Валя прикрепила к его рогам кленовую ветку.

— Красивая дочка у вас растет, — глядя ей вслед, сказал Опенькин.

Тоненькая, с непокрытой темной головой, она шла по узенькой полевой стежке, и лен расступался перед ней легкими голубыми волнами. Красный ситцевый сарафан издалека казался живым колышущимся цветком.

— Девчонка совсем еще, — впервые увидев дочь такой, какой стала она за этот год, не захотел расставаться с ее детством отец.

Вступительные экзамены прошли хорошо. В техникуме Валя взяла справку о зачислении, получила направление в общежитие и вдобавок еще узнала, что получит повышенную стипендию.

Когда она вернулась домой за вещами, на нее уже смотрели как на человека самостоятельного, можно сказать, вышедшего на собственную дорогу.

Вале было и радостно, и немножко грустно.

В последнюю свою ночь в отцовском доме она обняла за плечи Леньку и так, как бы это сделала мать, стала уговаривать:

— На зимние каникулы я приеду обязательно, а на Октябрьские, может, вы с отцом ко мне выберетесь. Ты пиши мне. И Просю не задирай. Лучше смолчи.

— Если б ты была… — тоскливо перебил Ленька.

— Я же буду. Кончу техникум и вернусь.

— Долго еще, — не выдержал и заплакал Ленька. — Она будет меня попрекать всем.

— Не будет. Она не злая. Не вредная. Только ты слушайся. У меня плохой характер, я смолчать не могу, а ты смолчи. Потом будем с тобой жить вместе всегда…

Они так и заснули, обнявшись, на узкой Ленькиной кроватке.

1954

Даша Петровская собиралась в командировку. Задание редакции сразу же захватило ее, и, поглощенная мыслями о поездке, о том, что ей предстоит сделать, она собирала свои немудреные дорожные пожитки.

В дверь постучали, и вошла соседка Воронова, жена Дашиного приятеля по редакции.

— Снова в путь-дорожку? — спросила та, останавливаясь на пороге.

— Снова, Галина Васильевна, снова! — Даша закрыла чемодан. — И знаете куда? В Москву!

— Повезло тебе. В театры походишь. И надолго?

— На три недели. Очень интересное и серьезное задание. Я хотела попросить вас, Галина Васильевна, приглядите, пожалуйста, за Маринкой. Чтобы Надя спать вовремя укладывала, вовремя из садика забирала. А я на всякий случай оставлю свой московский адрес.

Дашина соседка была лет на десять постарше, мать троих детей.

— Езжай и ни о чем не тревожься, присмотрим за Маринкой, — пообещала она Даше.

Закончив сборы, Даша стала одеваться.

— Модница ты, все у тебя какое-то особенное, все со вкусом сделано, — искренне позавидовала Галина Васильевна, любуясь новым Дашиным пальто.

— Люблю, грешница, тряпочки, вещички новые, — со смехом призналась та.

— А кто из нас, из женщин, не любит? Только не каждая умеет, — заметила соседка.

— Что ж, по доброму старому обычаю присядем на прощанье, чтоб поездка моя удалась. — В глазах Даши светилась улыбка.

— Для такого дела надо, — с готовностью присела на стул Воронова.

— Ну, пора и отправляться. — Даша взглянула на часы.

— Ни пуха тебе, ни пера.

— Спасибо не говорю — не положено… Будьте здоровы, Галина Васильевна. Еще раз прошу: не забывайте Маринку. Я не буду в детсад заезжать — расплачется: «С тобой хочу…»

…Беда случилась на третий день после Дашиного отъезда. Утром Маринка, веселенькая, здоровая, пошла в сад. По дороге забежала еще к своим дружкам, «маленьким воронятам», как в шутку называла своих ребят Галина Васильевна. Она с удовольствием ущипнула тугую румяную щечку девочки и ласково подтолкнула к двери: