Эльф прикрыл глаза, силясь собраться с мыслями.

Кирзелль не был ядовит. Его использовали во многих полезных настойках и притирках. В больших количествах, правда, орех есть не стоило, но даже поедай его Эльрис горстями целый год, столь сильного вреда здоровью он нанести не мог.

— Вечера, когда вы ушли кое-кто, обмолвился, что принцесса, хотя и не смогла присутствовать на обряде представления, предложила лордам и леди почтить традиции людей и отправить твоей жене цветы.

— Среди них тоже не было ядовитых, — возразил Альвэйр. — Я успел их осмотреть. Не очень внимательно, но всё-таки.

Кэлеан улыбнулся самую малость снисходительно.

— Ты прав, они абсолютно безвредны. Для нас с тобой. А вот для человека, организм которого пропитан пусть и почти безвредными, но всё-таки токсинами кирзелля, нет.

Жрец считал, что его догадка верна. Килтис подготовила свою жертву, добавляя ей в еду перемолотые орехи. Эльфийка не опасалась разоблачения — кирзелль в небольших дозах использовался в том числе в тонизирующих настойках. Кэлеан был уверен, что приди он с таким аргументом к королю или принцессе, то получит лишь горсть заверений в самых благих намерениях.

А на деле запах определённых цветов, соединяясь с токсинами кирзелля, накопленными в организме, становился сильнейшим ядом. Им ещё предстояло узнать, что это был за цветок, но, к счастью, лорды и леди облегчили им задачу, позаботившись о сохранности растений. Все они были с корнями, а значит, переживут даже долгие изыскания.

— Это вполне может быть неизученное природное свойство кирзелля в сочетании с другим растением. Или же Килтис доработала их в своей оранжерее.

Всем известно, что принцесса сильнейший маг земли. Она разбиралась в растениях лучше большинства эльфов в ущелье.

— У нас есть кто-нибудь, кто сможет увидеть, были ли растения изменены?

— К сожалению, здесь таких магов почти нет, в ущелье возможности для выращивания сильно ограничены. Но я постараюсь что-нибудь придумать.

Альвэйр с благодарностью взглянул на родича. Кэлеан казался спокойным и незыблемым. Что сейчас, что тогда, когда эльф ещё мальчишкой был оставлен ему на попеченье.

Настолько сильный и совершенный, что Альвэйр порой забывал, что его предок пережил даже больше потерь, чем он сам.

Он отпустил в чертоги смерти и жену, и всех своих детей.

И всё же отчего-то беловолосый ещё жил и дышал гораздо более полной грудью, чем он.

— Пойдём проверим, как она, — позвал он сородича и покинул кухню.

Рива сидела на стуле у огня, и волосы её шелковистым водопадом ниспадали до самого пола.

Я любила, когда мать расплетала косы. Мягкие завитки волос добавляли мягкости её строгому облику. В остальное время она казалась высеченной из камня. Всегда готовой к бою с целым миром. С её уст редко слетали похвала и нежные слова, что дарили другие матери своим детям. Но я знала, что она любила меня и заботилась по-своему. Не могло быть иначе.

Рива протягивает мне гребень, и я забираю его, чтобы убрать в красивую расписную шкатулку. Зачем-то задаю вопрос:

— Почему ты назвала меня Эльрис?

— В честь цветка.

— Правда? — я радуюсь, что у моего имени есть особый смысл. Настолько, что забываю спросить, какой именно цветок имеет в виду мать.

Рива смотрит на меня с улыбкой. Но сейчас, во сне, мне видится то, чего я не замечала тогда, четырнадцать лет назад. Мстительный блеск предвкушения в её глазах.

Смутное чувство тревоги охватывает меня, но лихорадка вновь накрывает с головой, и я проваливаюсь в беспамятство.

Иногда мне кажется, будто я лежу в каюте на корабле, а за деревянными, просмоленными стенами, бушует ураган. Меня качает из стороны в стороны, тошнота подступает к горлу, и голова звенит с такой силой, что кажется сейчас взорвётся. Пальцы сжимают простынь, но я не могу проснуться и спастись от этой качки.

Она терзает меня, пока я не погружаюсь в новый сон.

Листва высоких деревьев над головой. Ветер шумит в кроне, а пальцы моих ног, что сейчас больше похожи на когти птицы, сжимают ветвь дерева. Запахи, каких раньше я не ведала, наполняют ноздри, звуки леса, словно музыка, для моих ушей.

Но слово, что повторяет из раза в раз эльф, стоящий под деревом, не даёт мне насладиться всеми красками леса.

— Эльрис.

— Эльрис.

— Эльрис.

Ах, почему он не замолчит?

Я открываю глаза и хочу перехватить руку, что вытирает моё лицо, но с трудом могу пошевелить единым пальцем. Предрассветный воздух холодит обнажённую кожу. Но меня не смущает нагота, пусть рядом со мной на постели и сидит сам Альвэйр.