— И не обманывайтесь, братья. Что бы они ни утверждали в Теллесберге и Черайасе, их честолюбие — не что иное, чем желание навсегда свергнуть законную власть Матери-Церкви как избранного Богом и архангелами пастыря. Насилие, охватившее мирный город Фирейд в августе, было намного превзойдено жестоким нападением, опустошением и разграблением, которые так называемый Черисийский Флот так жестоко осуществил немногим более месяца назад. И убийство — ибо так оно и было — шестнадцати наших посвящённых братьев, шестнадцати слуг Матери-Церкви и Управления Инквизиции было лишь верхушкой айсберга убийств и грабежей в этом несчастном городе. Две трети этого города — две трети, братья — лежат в разрушенных и сожжённых руинах, усеянных телами его защитников и слишком многих их жён, дочерей и детей.

Он мрачно покачал головой.

— Кто может смотреть на такие действия, на такую дикость и разрушение, не признавая в этом руки самой Шань-вэй? И кто, кроме слуг Шань-вэй, мог бы использовать байки о «вине» инквизиторов Фирейда в попытке подкрепить всю другую свою ложь и лживые, богохульные обвинения против Матери-Церкви? Шань-вэй коварна, братья мои, а её ловушки хитры. Посмотрите, как они цепляются за фатальные ошибки горстки священников Божьих и провозглашают, что все священники Божьи испорченные и падшие! Как они стараются убедить глупцов, легковерных, что Божья Церковь — рука самого Бога в этом мире — ответственна за зверства, за беспочвенные гонения, за разложение.

— Мы с тяжёлым сердцем ознакомились с выводами Фирейдского Трибунала, и мы не будем вас обманывать; у нас было сильное искушение приказать поставить гриф секретности на эти выводы. Отвернуться от встречи лицом к лицу с такими болезненными вещами, ибо мы уже знали, как раскольники использовали эти печальные и трагические события в качестве оружия против Бога. И всё же, каким сильным не было наше искушение, мы понимали, что это искушение — дело рук Шань-вэй. Мы поняли, что не осмелимся нарушить ни малейшего аспекта наших обязанностей перед Богом — и уж точно не в таком печальном и душераздирающем долге, как этот — чтобы не проявить слабость перед врагами Божьими. И потому мы приняли вывод Трибунала и таким образом показали, кто является истинными хранителями Церкви. Мы показали, что будем серьёзно относиться даже к обвинениям раскольников, когда появятся доказательства неправомерных действий со стороны священства, и что мы не позволим нечестивому восстанию против власти Матери-Церкви помешать нам исполнить наш долг пастырей Лангхорновых на Сэйфхолде.

— Но всё это не более чем начало. Не более чем попытка взрастить ложь и обман, которые раскольники будут использовать в своё время, чтобы оправдать своё тотальное нападение на Мать-Церковь, на авторитет Архангелов и на план самого Бога по спасению человеческих душ. Поверьте мне, братья мои, то, что произошло в Дельфираке — лишь тень, всего лишь предвестие того, что они намереваются сделать с Зионом и Храмовыми Землями с течением времени.

Когда Великий Викарий сделал паузу, можно было услышать обычно неслышное движение циркулирующего в комнате воздуха. Люди в оранжевых сутанах, сидевшие и слушавшие его, были словно высечены из камня, и он снова, медленно, с сожалением, покачал головой.

— Братья, есть причина, по которой мы решили донести наше ежегодное Послание только до самых старших служителей Матери-Церкви. Мы просим вас помнить в ваших собственных речах, в ваших собственных обсуждениях того, что мы говорим здесь сегодня, что враги Божьи имеют уши во всех местах. Для нас ещё не пришло время ещё больше тревожить членов нашей паствы. И всё же настало время поделиться с вами, нашими братьями и хранителями Матери-Церкви, нашей верой в то, что впереди нас ждёт полномасштабная Священная Война.

Некоторые из сидящих викариев заметно вздрогнули, и Трайнейр понадеялся, что те из его сотрудников, кто были проинструктированы следить за такой реакцией, записали все их имена.

— Как мы уже сказали, время ещё не пришло. Точно так же, как есть приготовления, которые должны быть сделаны, планы, которые должны быть разработаны, оружие, которое должно быть построено и выковано, есть также и тяжёлая ответственность, возложенная на нас, как истинных слуг Божьих, чтобы установить раз и навсегда, вне всяких сомнений или противоречий, истинную глубину и порочность планов и намерений наших врагов, прежде чем прибегать к таким суровым и ужасным мерам. Как бы ни была обоснована война, как бы ни были необходимы эти действия, невинные будут страдать так же, как и виноватые, что, впрочем, события в Фирейде уже показали столь трагически. Ни один истинный сын или дочь Божья не может без страха и трепета созерцать все ужасные последствия такого конфликта. Без необходимости знать, что у них нет другого выбора, другого пути действий, который открыт перед ними. И мы вовсе не исключаем возможности какого-то менее радикального решения. Мы надеемся и искренне молимся, что подданные правителей, которые сделали себя врагами Божьими, осознают свою ответственность, дабы подняться в праведном гневе и изгнать слуг Шань-вэй, которые привели их к этому отступничеству и греху. Именно по этой причине мы издали наши эдикты об отлучении от Церкви и объявили о наложении интердикта на Черис, а затем распространили его на Чизхольм и Изумруд. Однако, как бы искренне мы ни молились об этой возможности, мы не можем на неё положиться. Это наша обязанность, как пастыря Божьего, своевременно подготовиться к более радикальным мерам, которые, как мы очень боимся, стали неизбежными.

— В урочный час, Бог, несомненно, дарует победу тем, кто борется во имя Его святейшего имени. Мы не сомневаемся в этом, и мы знаем, что ваша вера, как и наша собственная, является непоколебимой скалой, на которой покоится Божья Церковь. Эта вера не будет разочарована, и Бог не позволит ей быть смущённой. И всё же тёмные дни ждут нас впереди, братья мои. Пусть никто из вас не будет введён в заблуждение и не поверит в обратное. Мы были призваны к самому суровому испытанию, с которым когда-либо сталкивались простые смертные. Мы стоим на месте самих Архангелов, лицом к лицу с угрозой Шань-вэй, и мы не можем отдавать приказы ракураи, как это делал Лангхорн. Мы не можем протянуть руку и поразить разложение Черис и Чизхольма очистительным огнём очищающего гнева Божьего. Но то, что мы должны сделать, мы можем сделать. Мы смотрим не на саму Шань-вэй, как Лангхорн смотрел на неё во всей полноте её собственной извращённой божественной силы. Мы встречаемся только с её слугами, только с теми, кто отдал свои души на её тёмную службу, доверяя ей вести их. И всё же этим ошибшимся, заблудшим и проклятым душам не мешало бы вспомнить, что Шань-вэй — Мать Лжи и Госпожа Предательства. Мы, верующие в верность и авторитет избранных Богом Архангелов, имеем гарантию и крепость, которые Шань-вэй никогда не сможет обеспечить. И потому что это так, потому что мы сражаемся в доспехах Самого Бога, наша победа несомненна, ибо это будет Его победа, и Бог не потерпит поражения.

Великий Викарий сделал паузу, изучая лица собравшихся викариев, и Зала Большого Совета была тиха и неподвижна.

— Время открыто обнажить меч Лангхорна ещё не пришло, — сказал он затем, — но этот день уже близок. И когда он настанет, братья мои, когда меч Лангхорна будет обнажён ради непорочного служения Богу, он не будет возвращён в ножны, пока дышит хотя бы один из Его врагов.

* * *

Несмотря на тепло от камина в гостиной, Анжелик Фонда внутренне содрогнулась, когда перечитала письмо, лежащее на её столе.