— Нам нужно поговорить! — лестницу перегораживает Рик.

В глазах лже-храмовника вызов. Руки сложены на груди поверх белой рубашки, заправленной в брюки такого же цвета. Не набедренная повязка по обыкновению, а полное облачение. Занимательно. Перевожу взгляд на светлые волосы, спадающие клином до колен. Редкая длина. Не потому что тяжело и проблемно ухаживать, просто отрастить в условиях повседневного быта нереально. Обычно только маги да магини высокого ранга обзаводятся подобным великолепием, если есть желание. А так самые длинные причёски — чуть ниже лопаток, а у силовиков — совсем короткие.

— О чём поговорить? — пытаюсь прошмыгнуть мимо.

Шагом в сторону лже-храмовник отрезает путь к бегству.

— Об увиденном!

Удивлённо хлопаю ресницами.

— Я что-то видела?

Парень вспыхивает, напомнив о лежащей на постели деве, покрасневшей до корней волос, стоило ей заприметить меня. Подавляю ироничную усмешку. Так смущаться надо уметь. Маков цвет!

В отдалении появляется Эрг До — высокий, аскетически сухопарый, тошнотворно строгий. Он, как обычно, облачён в синие шаровары и просторную белую рубаху, перехваченную широким красным поясом. Святой наставник — яркое «пятно» на фоне зелёных яблонь. Трудно не заметить.

Необходимо по-быстрому разобраться с неожиданным препятствием, иначе придётся выслушивать долгую лекцию о пунктуальности. Нет уж!

— Меня не волнуют твои тайны, Рик! — заявляю со всей убеждённостью, на какую способна. — Ничего такого я не видела, чтобы караулить перед молением.

— Но…

Лже-храмовник хватает меня за руку, и тыльную сторону ладони опаляет огнём. От боли даже перед глазами поплыло. Вырвавшись, отступаю на шаг. Растираю покрасневшую кожу — след от магии оборотной, как понимаю. Некогда я так же среагировала на прикосновение одной храмовницы. Абонесса объяснила болевые ощущения несовместимостью.

Не до нюансов сейчас. Времени нет.

— Никаких «но»! Посторонись!

Удаётся, наконец, оттеснить преграду в сторону и вовремя нырнуть внутрь пропахшего благовониями помещения. Успеваю скрыться с линии обзора святого за мгновение до его появления на вымощенной дорожке, ведущей к входу в моленную.

Молодые девушки уже сидят на круглых ковриках, подобрав под себя скрещённые ноги. Спины их прямые, во взглядах отстранённость. Никаких разговоров — полная тишина.

Умело лавируя среди обособившихся Хвори, пробираюсь к свободному коврику и сразу принимаю требуемую позу. Вошедший наставник мерно перебирает узловатыми пальцами чётки. Убедившись, что все на месте, он сразу приступает к повторению основ — каждое моление начинается одинаково. Он напоминает нам, что с превратностями жизни человек один на один, надеяться на чудо или чью-то поддержку — глупо, а верить в счастливое стечение обстоятельств, выведенное магической кистью — бессмысленно. Спасение — личная заслуга. Слабость — личный проигрыш. С последним особенно следует считаться, ибо не ведомо, когда накроет понимание собственного бессилия. Только стойкий духом человек правильно оценит ситуацию и приспособится к неблагоприятным обстоятельствам, повернув происходящее себе на пользу.

Личная заинтересованность — лучший стимул к знаниям. Последующие полчаса я внимаю монотонному повествованию святого, делающего акцент на понимании того, насколько важно сохранять целостность. При любых обстоятельствах необходимо безоговорочно доверять своей душе, дабы в трудной ситуации услышать её голос, указывающий единственно верную дорогу к спасению.

После теоретического базиса мы поём заученные молены, опаляющие и оплетающие защитным огнём. Созданный кокон греет, подбадривает, наполняет уверенностью, что свобода от ненависти достижима и возмездие над Ваниусом фон Трисом свершится в отпущенный срок.

Для этого необходимо действовать! Поэтому, покинув моленную, мой путь лёг на неожиданно назначенный урок словесности — познания слова. Сегодня дополнительных занятий не должно было быть, и я надеялась почитать что-нибудь у абуша, искренне веря, что хватит смекалки отделаться от избранного Зовом жрицы, притом таким способом, чтобы он сам отказался связываться с Этой Хвори.

Но судьба решила иначе.

До главного зала с крылатой статуей иду неспешным шагом. Краски мира после пения молен намного ярче, окружающие звуки прекрасней. Ароматы летнего цветения летят на крыльях ветра, а солнышко дарует ласковое тепло. Улыбаюсь. На душе светло и спокойно. Переступаю порог — прощай, умиротворение.

Навстречу бежит Орокиос, по обыкновению облачённый в набедренную повязку. Только в отличие от прошлой, вполне обыкновенной, эта тряпица роскошна, ибо прошита по поясу золотой нитью. Даже желая того, не скрыться от удушающих объятий, шумного вдоха у уха, словно приставала пытается запомнить мой запах.

— Вот и ты! — чистый восторг в его голосе.

Терпение…

— Вот и я, — соглашаюсь.

— Мы опять вместе!

Немилосердный Рэк! Сколько же в нём энтузиазма? Хотела бы сказать какую-нибудь гадость, да мало порадуют последствия. Понурый Орокиос — магический взрыв! Стоит его свечению угаснуть, как рождается в душе такое чувство гадливости к самой себе — что жизнь не жизнь, и свет не свет. Проходила. Знаю.

К нам приближается странно озадаченный Мукаи, а вот Алзеи пока нет.

— Ты припозднился, — поддеваю храмовника, пунктуального до фанатизма.

В ответ получаю небрежное пожатие плеч, словно хмурость на обычно подвижном лице не более чем иллюзия.

— Отвлекли немного. Слышал, тебя выкупают? — неожиданный вопрос сопровождён тяжёлым взглядом. Почти вижу вокруг высокой фигуры всполохи недовольства. Неужели он в старшего брата решил поиграть, выказывая озабоченность благополучием номинально обозначенной сестры? С чего это вдруг?