– А что наш король? – поинтересовалась Мадлен.

– Генрих Третий колеблется. Вначале своего правления он преследовал протестантов. Сейчас же готов пойти им на уступки. Больше, чем протестантов, он боится герцога де Гиза, который мечтает свергнуть его с престола.

– Значит, получается так, что войну во Франции ведут между собой три Генриха: король Генрих Третий Валуа, протестант Генрих Наваррский и католик Генрих де Гиз?

– В целом, да. Но на самом деле всё гораздо сложнее. Де Гиза и созданную им Католическую лигу поддерживает сам папа Римский. В тёплых отношениях с Лигой состоит и Филипп Второй – король Испании. Внутри Франции сеется смута, многие аристократы, считающие себя истинным католиками, переходят на сторону де Гиза. Дом Валуа сейчас слаб как никогда.

– Поэтому Екатерина так переживает за жизнь сына?

– Думаю, да. Ходят слухи, что враги короны вот-вот попытаются затеять в стране бунт и силой отнять власть у нынешнего короля, – пояснила Селеста.

– Теперь я, кажется, многое понимаю. Но я всё ещё не услышала, что так удивило тебя?

– В Лувр для аудиенции с королём прибыл сам Генрих де Гиз!

– Главный враг короля?

– Да! Но самое главное – его пригласил не король Генрих, а кто-то из членов королевской семьи. Говорят, Генрих пребывает одновременно в ужасе и в гневе. Мы пришли как раз вовремя, гости только прибывают во дворец. На встрече будет присутствовать весь двор. Идём скорее, займём самые выгодные места в королевском зале. Такое событие нельзя пропустить! – схватив Мадлен за руку, Селеста потащила девушку в тронный зал.

Здесь уже стоял невероятный гул сотни голосов. Короля и королевы ещё не было видно, но их придворные уже заполонили большую часть зала. На королевском троне, не опасаясь косых взглядов гвардейцев, помахивая ногой, сидел Шико. Шут то и дело кидал на стекающихся в зал придворных насмешливые взгляды и отпускал в их адрес скабрезные шутки.

Не без труда двум фрейлинам удалось протиснуться вперёд, поближе к королевскому трону.

– Отсюда мы точно сумеем всех рассмотреть.

Мадлен заметила, как Селеста, подхватывая всеобщее ликование, с нетерпением поглядывает на дверь. «Мне до сих пор сложно поверить, что я нахожусь в самом центре политической жизни Франции. А сейчас ещё и стану свидетелем поистине исторической встречи!» – подумала фрейлина.

Спустя некоторое время двери распахнулись, и в сопровождении личной гвардии в зал вошли Генрих и Луиза. Завидев королевскую чету, Шико вскочил с трона и, сделав вид, что смахивает с сиденья пыль, встал рядом. Голоса придворных начали редеть и вскоре полностью затихли. Когда король с королевой заняли свои места на троне, двери вновь распахнулись. Стража ударила по каменному полу деревянными основаниями алебард, и в зал вошёл статный мужчина средних лет с заметным шрамом на лице. Его глаза, быстро обежав толпу, холодно уставились на короля. По толпе побежал тихий шёпот:

– Меченый… меченый…

– Это герцог де Гиз, – наклонившись к самому уху Мадлен, тихо шепнула Селеста.

Мадемуазель Бланкар взглянула на короля и поняла, что слова подруги были верны: в глазах Генриха горела ненависть к де Гизу. Но даже она не затмевала того страха и ужаса, который охватывал короля при каждом шаге герцога.

– Долг обязывает меня оказать достойный прием нашим гостям, однако… – начал было король.

– Не утруждайтесь, ваше величество, я знаю, что мой визит не доставляет вам радости, – перебил его герцог де Гиз, – не вы пригласили меня ко двору, а значит, можете отбросить никому не нужные формальности. Признаться, я думал, мы сможем говорить наедине, но, видимо, – герцог окинул признательным взглядом собравшуюся в зале знать, – ваше величество так доверяет своим придворным, что не видит необходимости в приватной беседе.

«Герцог насмехается над королём. Все прекрасно понимают, что Генрих просто боится оставаться с де Гизом наедине», – поняла Мадлен.

– Герцог, вы перебили короля. Такое поведение заслуживает наказания, – вступила в разговор Луиза, – но сегодня вы наш гость, поэтому мы будем снисходительны. Однако впредь прошу вас соблюдать приличия.

Герцог склонил голову в поклоне, но лицо его не дрогнуло.

– Прошу прощения, моя королева.

– Для чего вы прибыли в Париж, герцог? – спросил король, стараясь выглядеть как можно суровее, – говорите открыто!

Де Гиз усмехнулся, словно к нему обращался не король Франции, а малолетний ребёнок.

– Как пожелаете, ваше величество. Скрывать цель своего визита мне нет смысла. Я прибыл к вам, чтобы, как и раньше, настаивать на суровом наказании для каждого еретика-протестанта, отравляющего своей ересью нашу истинную веру.

– Как вам известно, герцог, я осознал всю ложность этого пути и поэтому отменил гонения на гугенотов, – произнес король, – сегодня во Франции есть место для любой из вер.

– Этим указом вы предали веру наших предков! – В глазах де Гиза начала разгораться ярость. – Ваш отец, как и мой, были истинными католиками. Католиками остается большая часть вашего двора. Сейчас, ваше величество, вы идёте не только против своего народа, вы идёте против Ватикана! И я призываю вас… нет, я требую…

– Кто вы такой, герцог, чтобы что-то требовать у короля? – насмешливо произнёс мужской голос у дверей тронного зала.

Вся королевская свита, гости и стража обернулись на вошедшего в зал высокого стройного мужчину. Спустя мгновение по толпе волной пронёсся удивлённый возглас.