И тут жили люди, которые не станут звать полицию, даже если здесь начнут расчленять и есть людей.

Горы мусора, разбитые заколоченные фанерой окна и гнилостный запах, заполняющий пространство меж домами до самых крыш.

И посреди всего этого великолепия — одинокая лавочка, обшарпанная и сплошь изрезанная матерными словами.

Вроде другой мир, другая эпоха, а кое-что, похоже, вообще не меняется.

Мы сели и стали ждать.

Не прошло и пары минут, как в арке замаячил силуэт.

Во двор неуверенной походкой вошел мужчина в грязной потрепанной одежде и картузе.

Судя по небритому неандертальскому лицу, прежде он промышлял грабежами и разбоем, но теперь выглядел несколько иначе.

Обычно для успешного наезда нужен напор и решительность, однако мужик вел себя, как подросток на первом деле.

Постоянно оглядывался, потел и сбивался с шага.

Значит, явно шел не стрельнуть мелочишку (или что тут отжимают гопники — часы?) или попросить прикурить.

В этих вопросах он бы чувствовал себя как рыба в воде, а тут подозрительно робел.

Но я прекрасно понимал, что бродяга теперь владеет Даром.

И может применить его в любой момент с совершенно непредсказуемыми последствиями.

Поэтому прежде чем налетчик вышел из арки, я сгустил воздух в ударил в висок, точно кулаком.

Бандит рухнул ничком, и я тут же кинулся к нему.

Перевернул, заломил руки за спину и сунул в рот картуз — для магии слова не нужны, но мало ли.

По сути, подо мной кряхтела и трепыхалась бомба, так что подстраховка лишней не будет.

Миг спустя у входа затормозил черный «воронок», и на выручку бросилось двое агентов.

Совместными усилиями спеленали здоровяка и надели наручники, после чего отточенным движением я отправил его спать.

В нокауте вероятность магического взрыва сводится к минимуму и можно безбоязненно отвезти добычу в более удобное для допроса место.

Тушу затолкали на заднее сиденье, а мы с Ритой сели по бокам и прижали ладони к бритой голове — на случай, если придется снова усыпить, а то и вовсе ликвидировать.

По приезду в канцелярию добычу отвели в подвал и усадили на кресло, напоминающее стоматологическое — с захватами для рук, ног и шеи.

Кресло стояло посреди мрачной камеры с проржавевшей сливной решеткой.

Стены и пол покрывала белая кафельная плитка, с потолка свисал заросший паутиной плафон.

В углу обустроили место для стенографиста, а на полках поблескивали хромированной сталью инструменты хирурга и дантиста.

Но зубы бродяги пребывали в столь плачевном состоянии, что для причинения невероятной боли хватило бы обычной иголки.

— Первым делом хочу напомнить, — Юстас навис над мужиком, придерживая у носа надушенный платок, — что вы подозреваетесь в терроризме, сепаратизме и государственной измене. А значит, всеобщие законы и правила на вас не распространяются.

И если откажетесь сотрудничать, я испробую на вас все эти прелести, — обвел рукой полки, — с первой и до последней. И поверьте моему опыту — на скорую смерть лучше не рассчитывать. Вас хватит недели на две — и за это время вы расскажете нам даже то, чего не знаете. Это понятно?

— У них моя мать, — бугай облизнул пересохшие губы. — Они убьют ее, если я проболтаюсь. Причем так, как вам и не снилось.

— Ну, это мы еще проверим, — Ратников вооружился длинным изогнутым щупом.

— Подождите, — я встал напротив кресла и скрестил руки на груди. — Это всегда успеется. Как тебя зовут?

Налетчик отвернулся и замолчал.

— Что такого секретного в твоем имени? — удивился я.

— Мне нельзя с вами говорить, — процедил мужик.

— Что, вообще?

— Вообще. Они запретили.

— Тогда для удобства буду звать тебя Васей. Итак, послушай-ка Василий — в твоих же интересах пойти нам навстречу. И дело не только в пытках. Поможешь нам — мы поможем тебе. Думаю, не надо объяснять, что если найдем ублюдков, то и мать твою спасем.

Узник судорожно сглотнул, но промолчал.

— Нет, так не пойдет, — Юстас схватил босяка за челюсть. — Ну-ка, скажи «А».

— Подождите, — взял старика за плечо. — Вася, ты же понимаешь, что и ты, и твоя мама — просто расходный материал. Ты должен был погибнуть сегодня. Так же, как вчера погиб твой предшественник. Цель села к нему в машину, и он взорвался. Кишки разметало по всему перекрестку — я такого ужаса даже на войне не видел.