То же произошло бы с тобой, если бы я не вырубил тебя раньше. То же сделают и с твоей мамой, как только террористам понадобится новая бомба на ножках, — подошел вплотную и вцепился в подлокотники. — Понимаешь или нет, дубовая твоя голова?!

Прямо сейчас эти твари так же обрабатывают твою мать! И говорят, что если она не убьет указанную цель, ее сына ждет лютая смерть. Уж не сомневайся — я прекрасно разбираюсь в методах этих выродков.

— Я не знаю, кто они… — мужик скуксился и пустил слезу, как младенец. — Они все ходят в противогазах с черными стеклами. Они… тоже привязали меня к стулу и надели маску с длинным шлангом. И пустили какой-то газ… Как же меня трясло… Черепушку словно десять дрелей сверлили… Думал, конец, но меня откачали. А потом… потом…

— Успокойся, — произнес как можно мягче. — И постарайся вспомнить, что еще видел.

— Почти ничего. Сукой буду, начальник! Я все время сидел в противогазе с замазанными окулярами. Потом его сняли и надели на башку мешок. И только тогда я смог их увидеть. Всего на пару секунд, клянусь!

— За пару секунд можно заметить многое. Просто потом забыть от волнения и страха. Юстас, не могли бы вы послать человека за сытной едой и кружкой доброго пива.

— Господин Старцев, я не до конца понимаю…

— Господин Ратников, если у меня не получится — делайте с ним, что хотите, — произнес это достаточно громко и с очевидным намеком. — Но до тех пор разрешите действовать на свое усмотрение.

— Нахватались невесть чего в своей Японии, — проворчал старик. — Алекс, пойди-ка сюда!

Пять минут спустя Василий уплетал за обе щеки жареные сосиски с пюре и запивал густым стаутом.

Я снял манжету только с левой руки и пристально наблюдал за едоком на случай, если тот попытается напасть.

Но мужик чавкал с таким удовольствием, что не замечал ничего вокруг.

— Фух, — закончив, смачно рыгнул и похлопал по животу. — Эти типы говорили, что скоро вся голь будет жрать от пуза. Никакой больше похлебки на костях и пресного хлеба. Мяса и пива — вволю, а о голоде все забудут.

— И когда же наступит этот рай? — я присел на край кресла, рядом с привязанными ногами.

На ум сразу пришло два варианта: либо когда сдохнут все богатеи-эксплуататоры, либо когда колония станет свободной и самостоятельной. Как оказалось, победил второй.

— Когда мы будем решать сами за себя. В Европе зреет большая заварушка. На нее уже уходит уйма бабла. На которое могли бы строить новые заводы, школы, больницы, а вместо этого куют пушки и льют пули. Простой народ беднеет, графья богатеют, а императору вообще на нас наплевать. Мы для него — лишь улей.

— Улей? — сравнение показалось странным, никогда прежде не слышал.

— Да. Вот улей — вот пчелы. Пчелы впахивают как проклятые каждый божий день, собирают по крупиночке мед. Потом приходит медведь, разгоняет пчел, выгребает весь мед и заставляет собирать новый. А иначе все разломает и всех передавит.

— Интересно. Сам придумал?

— Да нет, куда мне… Кстати, можно еще пивка?

— Конечно.

Васян опрокинул разом половину кружки и продолжил, вяло ворочая языком:

— И мало того — как только начнется война, нас еще и поставят под ружье. И погонят в Старый свет — подыхать за то, чтобы бедные беднели, а богатые богатели. Разве это справедливость? Так они нам говорили.

Да уж… Угрозы, пытки и промывка мозгов — будто снова оказался в сирийском плену.

— А кто именно вас учил?

— Да хрен его знает. Я сидел в клетке чуть больше собачьей будки. С мешком на репе и связанными руками. А голос шел из динамика. Его заранее записали и крутили с утра до ночи. И даже ночью продолжали, только убавляли звук.

Я эту гребаную лекцию наизусть запомнил, — мужик прокашлялся и с восторженной хрипотцой произнес: — И знайте — вы не рабы, не крепостные крестьяне, а свободные граждане свободной страны.

Старый свет устарел со своими феодальными порядками. Император мечтает лишь о войне, колонии для него — просто сырьевые придатки. А все потому, что власть не может принадлежать одному человеку.

Власть народа в руках народа — об этом знали еще тысячи лет назад, во времени великой Римской республики. И мы тоже должны стать республикой, потому что демократия и ограниченный законом капитализм — единственное возможное будущее, обусловленное естественным развитием социума.

И поэтому, братья, мы должны любой ценой бороться за свободу и независимость!

— Мать честная… — Юстас снял запотевшие очки и протер платком. — Все еще хуже, чем я думал.

— И как они собираются добиваться свободы и независимости?