— Не знаю, начальник. Честно. Про это граммофон не вещал. И я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил об этом при всех. Когда настало время, меня просто вытащили из клетки и отвели в тесную комнатушку. Дали ваши фотокарточки и сообщили место и время. И добавили: просто представь, как они горят. И они сгорят. А иначе мы поджарим твою мать на медленном огне.

— Можешь вспомнить что-нибудь еще? Окружение, звуки, запахи?

— Там было холодно, сыро и темно. Наверное, мы сидели в подземелье или глубоком подвале. Снаружи звуки вообще не доносились, а внутри постоянно кричали, стонали, молили о помощи… Ну и воняло говном, как в сельском сортире. Неудивительно, что типчики ходили в масках. Жуткое местечко, начальник. Хуже любой тюрьмы — а мне есть, с чем сравнивать. Ай, мля…

Мужик поморщился и тряхнул головой.

— Что случилось?

— Да башка трещит. Как газу нанюхался — так и началось.

— А ты засыпал после этого газа?

— Нет, начальник. Хреново было, как отравившемуся псу, но не отключался.

— Вообще? Тебе делали какие-нибудь операции? Вводили наркоз или опий?

— Нет. Но каждое утро после завтрака отводили в комнату, где было очень жарко и шумно. Что-то гудело, щелкало, свистело — как в котельной парохода. Или на огромной винокурне.

Сердце настороженно екнуло.

— Так, продолжай.

— Ну, там газом и пичкали. Каждый день на протяжении месяца. Лучше бы просто мучили, ей богу. Так погано еще никогда не было.

Все чудесатее и чудесатее. Борцы за демократию с замашками террористов, подземелья с рупорами пропаганды, и газ, от которого в мозгу вырастает манород.

Зато теперь намерения бомбистов примерно ясны.

Перебить наследников, стравить крупнейшие семьи и на фоне воцарившегося хаоса предложить весьма заманчивую альтернативу.

Первая мировая началась со смерти единственного кронпринца, а здесь уже целая серия покушений — правда, большей частью неудачных.

Хвала богам, никто еще не погиб, и только поэтому войну родов удается сдерживать, но это лишь до первой смерти.

А потом начнется такая свара, что можно будет без труда захватить власть и делать то же самое, что и раньше, только тащить всю выгоду себе, а народ разводить мнимым изобилием и еще более мнимой свободой.

Где-то я такое уже видел…

Примерно в начале девяностых…

Если же распря грянет в Европе, как и предрекают похитители (да и не только они — раз об этом говорят так часто и открыто, значит, войска уже на позициях и ждут сигнала), то у Николая будет куда больше забот, чем посылать экспедицию на усмирение сепаратистов.

А когда война закончится, Штаты укрепятся настолько, что обескровленная бойней держава с ними попросту не справится.

А дальше по накатанной — кредиты пострадавшим странам, план Маршалла на двадцать лет раньше срока и привязывание ниточек к большинству европейских стран.

Аккурат для того, чтобы в дальнейшем дергать за них и при любом удобном случае гадить России.

И если американцы из нашего мира делают это сугубо по экономическим причинам, то здесь появятся и социально-политические.

Один народ, разделенный океаном, идеологией и постоянной угрозой войны — это крайне опасная гремучая смесь, которая может привести к таким последствиям, что Вторая мировая покажется дракой детей в песочнице.

Нет, надо срочно решать вопрос, иначе ничем хорошим это не закончится.

— Юстас, — отвел мужчину в сторонку и прошептал: — Вы можете связаться с Николь?

— Разумеется. Она одной из первых провела себе телефон.

— Отлично.

Мы поднялись из застенка в кабинет.

Я поднес к уху динамик, а ко рту микрофон — вот казалось бы мелочь, так и лезущая на ум, но нет, соединить их вместе додумаются еще не скоро.

После нескольких щелчков приветливый голос телефонистки спросил, с кем соединить.

Я назвал имя и фамилию, и через полминуты услышал недовольное бормотание ученой:

— Кто?

— Это Гектор. У тебя есть рентген? — только бы его уже изобрели, только бы его уже изобрели.

— В смысле — есть? — в тоне скользнули нотки возмущения. — Мы пересекались пару раз на конференциях — только и всего.

— Да я не про ученого. А про его аппарат.

— Ну, нормальный у него аппарат. Хотелось бы побольше, но в целом я довольна. А к чему такие вопросы?

— Так… — вдохнул поглубже и собрался с мыслями. — Мне нужна портативная установка для просвечивания тканей лучами радиации.