Ник с радостным лицом следил, как за кормой удаляется селение и растворяется в редеющем тумане. Алма куталась в одеяло, купленное вчера Ником. Она была хмурой и не пыталась вступать в разговор.

В Пернамбуко приехали уже под вечер и тут же поехали в гостиницу, наняв коляску прямо в порту.

— Ник, мы запишемся под моей фамилией. Это солидно, не то, что твоя непонятная, а потому подозрительная.

— Мне все равно, — ответил без интереса Ник. — Тебе здесь будет виднее, а я тут совсем чужой и ничего не смыслю.

— И попробуем предстать перед горожанами, как кузены. Так считаю лучше.

Хозяин гостиницы, не самой дешёвой, но и не дорогой, осведомился о приезжей паре молодых сеньоров, и Алма все ему поведала про себя и Ника.

С её лёгкой руки и отличной внешности вскоре их стали приглашать в гости в богатые дома. Фамилия делала своё дело, а столичные приключения с пиратами позволили им стать известными и привлекательными.

— Милый мой, не надо так переживать. Я тебе верю, и ты, пожалуйста, мне верь. Я ведь тебя люблю и сильно. Мы просто делаем своё дело для нашей же жизни. И не напускай на себя, на это красивое лицо хмурость и нелюдимость. Ты не такой! Покажи себя с лучшей стороны. Уверяю, это не продлится долго. Нас или раскусят вскоре, или мы что-то выиграем значительное.

Потом Ник долго раздумывал над словами Алмы, и всё же, проанализировав её поведение, стал убеждать себя в её правоте,

Он, побывав в обществе богатых, понял, что ей, Алме, вкусившей немного этого богатого и знатного общества, будет трудно свыкнуться с бедностью. Поэтому он сам посчитал, что надо действовать сообща, и появился на очередном приглашении чрезвычайно приветливым и обаятельным. Молодость, внешность и мягкость в сочетании с мужественностью, которое он приобрёл в море, стали его козырями. Уже тогда он обратил внимание, что пользуется успехом у женщин. И, странное дело, ему это нравилось, хотя многие из дам были намного старше его, но выглядели вполне прилично, а главное — богато, и могли предложить ему многое.

— Убедился, мой милый? — спросила Алма, вернувшись в гостиницу после их первого вечера, проведённого в гостях. — Я следила за тобой. Могла бы тебя приревновать, но ты же понимаешь, что наша любовь очень крепка. А деньги мы добудем. И это произойдёт совсем скоро.

— Признаться, Алмита, я удивлён, и даже обескуражен. Сеньоры не хотят меня отпускать от себя. Плохо, что я не умею танцевать. Тогда совсем хорошо было бы.

— Это поправимо. Я займусь с тобой лично, и ты скоро превзойдёшь многих.

Через три недели Алма получила первый подарок. Ник же щеголял скромностью и стеснительностью, играя новичка в любовных делах. Зато танцевал он вполне сносно и развлекал женщин весьма успешно.

— Ты делаешь большие успехи, мой мальчишка! — восклицала Алма каждый раз, как они возвращались в гостиницу и делились впечатлениями, прежде, чем заняться настоящим развлечением — любовью. Здесь Алма оказалась такой страстной, что иногда Нику приходилось нелегко.

— Ты должен меня понимать, мой мальчишка, — оправдывалась она. — Я в своё время не могла ничего подобного получить, и теперь мне хочется наверстать упущенное. Ты меня прощаешь, мой любимый? Прошу тебя, Ник!

Вскоре Нику предстояло ублажать пожилую сеньору лет сорока, и он с непритворным отвращением вспоминал об этой сеньоре, хотя она была вдовой богатого фазендейро. Донна Диана так настойчиво добивалась с ним близкого знакомства, что отказать стало невозможным.

— Донна Диана, я бедный человек, без будущего. Пираты сделали нас с кузиной несчастными бедняками. Кто я такой, чтобы быть достойным вашего внимания, и даже нечто большего, простите…

— Милый мой мальчик! — восклицала сеньора Диана, благосклонно простирая к нему руки. — Мне так приятно сделать тебе добро? Не надо так сразу отклонять мои добрые намеренья. Мы, христиане, должны любить не только ближнего, но и обездоленного. А ты как раз таковым и есть. И мой долг доброй христианки помочь тебе вернуть ту жизнь, к которой ты привык и которой достоин.

— Я всеми силами стремлюсь к этому, донна Диана! Но пока не всё получается. Но я надеюсь с божьей помощью вернуть себе достоинство и состояние.

— Очень богоугодное стремление, Николас. И я готова тебе в этом помочь.

— Что вы такое говорите, донна Диана! — ужаснулся Ник. — Разве я позволю себе принять от вас иное, кроме бескорыстной любви и уважения! Нет! И нет!

— Что за прелестный мальчик! — всплёскивала руками сеньора и тут же потянулась поцеловать его. Тот покорно подставил щеку. Почувствовал, что этого было недостаточно. Напустил на лицо робость и сеньора отстала.

Они сидели у неё в доме, богатом и красивом. Множество старинных дорогих безделушек, фарфор китайской работы, наверняка награбленный в восточных походах её предков. Черные слуги тихо, незаметно двигались, обслуживая их и предугадывая желания хозяйки.

Он жаловался Алме в гостинице:

— Боже мой! Алмита, какие богатства собраны в таких домах! Одних ненужных безделушек на десять тысяч крузадо. А остальное! Ума можно лишиться!

— Зато они очень украшают жизнь, делают её приятной и значительной.