И он пришёл. Но уже не так тихо открывал отмычкой засов двери, а она и не думала визжать, ожидая с волнением, сильно бьющимся сердцем и дрожащим телом. Её подбросило в постели, и она мельком посмотрела на кроватку сына. Он спал, тихо посапывая носиком. Крик готов был сорваться с её губ, но заглох в ожидании чего-то омерзительного и желанного одновременно.

— Малышка, вот я и пришёл снова, — услышала она голос вора и задрожала всем телом, тараща глаза в бессилии что-либо предпринять. — Я зажгу свечи? Ты так красива, что не могу удержаться от желаний видеть тебя.

— Как ты посмел явиться, негодяй? — пролепетала она, понимая, что слова её ничего не значат для этого наглеца. Да и сама не была уверена, что она говорит откровенно.

Он повернулся к ней, поправил подсвечник, и долго смотрел в её перепуганное лицо, любуясь. И проговорил вполне нежно:

— Как ты прекрасна, наверное, когда смеёшься или просто спокойна! Ты одаришь меня когда-нибудь таким лицом?

— Не дождёшься, вор несчастный!

— Наоборот, моя ненаглядная! Я счастлив, встретив тебя и познав. Как ты хороша! Боже мой! Твой муж молод?

— Не твоего ума это, мерзавец! — продолжала она злиться, а сама продолжала дрожать в ожидании, уже не собираясь сопротивляться.

Он тихо засмеялся, бросил взгляд на кроватку ребёнка и торопливо стал раздеваться, не спуская глаз с растерянного лица Алмы.

Она отдалась ему, злобно, неистово, исцарапала его спину, а он только усмехался, довольный и счастливый. Он не ушёл и они отдались друг другу ещё несколько раз, и Алма каждый раз разражалась ругательствами, поносила его, но не отказывала, а принимая его любовь с остервенением и жаждой.

— Ну и женщина! — воскликнул наконец мужчина, отвалившись в изнеможении. — Как же счастлив, наверное, твой супруг, обладая таким телом и такой страстью! Ты была с ним счастлива?

— Говори тише, дурак! — прошипела она зло, намекая на сына. Тот уже ворочался в кроватке, и Алма покачала его, успокаивая. — Хватит, наглец! Уходи и больше не появляйся здесь! Я тебя ненавижу, подлец!

В ответ он тихо смеялся, молчал, но всё же ответил:

— Ты сама не веришь в свои слова, малышка. Кстати, как тебя звать? Меня зовут Лопе де Фуаро, сеньора?.. Чего молчишь и не назовёшь себя?

— Это тебе ни к чему. Можешь называть как угодно, скотина! Уйди!

— Ты права, моя малышка. Мне на самом деле пора. Но я вернусь. Муж скоро обещал вернуться? Лучше скажи, а то вдруг встретимся, и только Бог знает, что может случиться между нами. Тем более, что я его не знаю.

Она не ответила, злобно провожала его глазами, встала и задвинула засов. Легла в кровать, усталая, умиротворённая и злая. Злая на себя, на своё глупое тело и дурную голову. Страх закрался в сердце, смутил разум, и она заплакала горючими слезами.

Она почти не спала и рано встала кормить сына. Тело оказалось расслабленным, усталым, но довольным до блаженства. Оно получило своё и пульсировало радостно, удовлетворённо. Зато в голове творилось что-то невообразимое и жуткое. Она металась, не зная, как остановить это безобразие, кощунство и надругательство над Ником.

Волна любви обрушилась на неё, а глаза наполнились слезами, и она разрыдалась, уткнувшись лицом в сына, который тоже заплакал.

Потом весь день она копалась в себе, ища причину столь безумного поступка, и не зная, как избавиться от всего этого наваждения и страсти. Подумала, что хорошо бы обратиться к ворожее или ещё к кому, кто сведущ в таких вопросах.

Уже через неделю ей соседка подсказала, куда и к кому можно обратиться.

Совсем нестарая женщина смотрела на молодую Алму вопросительно, и с острым интересом. Затем спросила, не дождавшись слова.

— Что сеньора хочет от меня?

— Меня тревожит моё состояние, сеньора. Я в растерянности, смятении и не знаю, что делать. Мне вас, помниться, посоветовали, и вот я здесь, перед вами.

— Присаживайтесь, сеньора и выкладывайте без опасения. Я постараюсь с вашей бедой справиться. Я уже сейчас вижу, что вы переживаете, что вы любите своего мужа, но у вас нелады с самой собой. Говорите. Имён мне не надо.

— Понимаете, сеньора. Я очень люблю своего мужа. Он же уехал надолго по делам, а у меня стали вскоре происходить странные вещи. Я стала раздражительна, даже зла, и чувствовала всё хуже и хуже. Ждала, что всё само собой пройдёт, но только ухудшалось. А потом ко мне залез ночью вор и изнасиловал меня. Я сильно переживала, но постоянно думала об этом пагубном и позорном происшествии.

Алма замолчала, собираясь с духом.

— Успокойтесь и продолжайте. Я уже почти понимаю, что с вами, сеньора.