– Не заболел бы-не увидел бы моря... Повезло!
– сообщил солдатик.

– Это смотря какая болезнь.

– Плеврит, они говорят,- с уважительным ударением на слове "они" сказал мальчик.

– Да, повезло, что и говорить!..-Саул Исаакович свистнул.- А "они" разрешают гулять по сырой погоде?-строго поинтересовался он.

– Окно в палате не смотрит на море,- сознался в непослушании и одновременно пожаловался солдатик.

– А родители где проживают? Папа, мама?

– Аксу-Аюлы! Казахи мы, Казахстан! Аксу-Аюлы-город.

– А!.. И как же тебя зовут?

– Меня? Симбек. Симбек, Симбек,-трижды повторил мальчик, привыкший, очевидно, к переспрашиваниям.

Саула Исааковича охватила горячая потребность поговорить с главврачом насчет окна. "Они" что, хотят угробить ребенка?

– Я, между прочим, был в Казахстане, правда, ты еще тогда на свет не родился, давно.

– Аксу-Аюлы был?

– Нет. Где не был, там меня не было, обманывать не хочу. В Караганде был, работал на шахте.

– Так Аксу-Аюлы совсем близко от Караганды!

– Что значит, близко? Огромная страна, там не может быть близко. Скажи, пожалуйста, мне очень интересно, зачем юрту ставят далеко от воды и далеко от дороги? Какой смысл? Меня очень удивляло, я помню.

– Откуда я знаю? Мы живем в городе, у нас нет юрты!

– А!.. Жалко. А верблюды?

– У нас? Нет. У других сколько хочешь!

– Ай-я-яй! Верблюды! Лошади! Юрты! Но что такое ваши женщины! Красота! Я не говорю-молодые, это не надо обсуждать, молодые везде замечательны, правильно? Но старые! Старые женщины у вас прекрасны!-говорил Саул Исаакович размеренным тоном человека, имеющего вкус к неторопливой восточной беседе.

А гусеница тем временем доползла уже до верхнего ряда каменной кладки крепости.

Саул Исаакович не упускал ее из виду. Он вдруг загорелся желанием немедленно отправиться в Казахстан, изумительный край юрт, допускал он, нет, но люди те же. Приятные люди, особой красоты лица, особой легкости фигуры.

Он ясно вспомнил четырёх старух в черных платьях и черных мягоньких сапожках. Они сидели на солнышке возле тёплой стены большой белой юрты. Белоснежные марлевые платки обвязывали их лбы, а длинный угол платка красиво свисал от виска вдоль щеки.

Все четыре были сухощавы и на корточках под стеной сидели бесподобно гибко, как девочки-подростки. Они смотрели мимо кучки эвакуированных и разговаривали между собой.

Эвакуированные ждали кого-то, и ожидание затянулось. Старухи не понимали языка и не предлагали ничего купить, и так бы и осталось, если бы не мальчик, если бы годовалый мальчик не слез с чемодана и не приковылял на кривых ножках к их стройным коленям. Тогда было принесено молоко в мисках, лепёшки, масло и кумыс, а денег старухи брать не захотели.

Это были очень старые старухи, постаревшие ещё при баях.

Саул Исаакович предпочел не говорить Симбеку, что в Казахстан он был эвакуирован как инвалид, после тяжелой нервной болезни. Его ровесники уходили в ополчение, а он был эвакуирован, как ребенок или женщина.

"Нет, не все надо знать таким молодым о старших, совсем не все",-подумал он.

– А степь, отец! Разве ты не видел степь?-горячо спросил мальчик.

– Что значит не видел степь? Как можно в Казахстане не видеть степь?

– Нет, отец,-закачал головой Симбек.-Степь ты не видел. Ты бы не так сказал, если бы видел. Не все русские могут видеть степь.- А сам зырк и зырк на море, можно было подумать, что он стеснялся при постороннем смотреть на море прямо.

"А что я знаю про казахов?-подумал Саул Исаакович, не переставая улыбаться мальчику. Впервые в жизни в нем не угадали еврея, обычно угадывали с первого взгляда.-В самом деле! Отличу я казаха от киргиза? Сомнительно. А от монгола? Навряд ли".

– Киргиз на казаха похож?

– Киргиз?

– Ну, ты своего сразу узнаешь? Не перепутаешь с киргизом или там, к примеру, с монголом?

– Я?-Симбек захохотал. Он залился, защелкал, запрокинул на спину круглую голову.-Как я спутаю? Киргиз какой? А монгол какой? А казах какой!..- И опять забулькал, защебетал и забыл даже на минуту о море.

Что-то еще помнил Саул Исаакович, не одну ведь юрту или кумыс, что-то еще о казахах, что-то такое, что полезно было бы знать скула-стенькому, что-то касающееся войны и военной славы казахов, но что именно, вспомнить сейчас не мог и злился на себя, убежденный, что вспомнит моментально, как только они с мальчиком разойдутся. А надо бы показать этому суслику, этому верблюжонку, что старый человек, живущий за черт знает сколько километров от Казахстана, знает о казахском народе нечто такое, о чем этот степной птенчик и понятия не имеет.