Калиновская Дина
Шрифт:
– Я тебе должен?
– изумился Саул Исаакович - понял, что будет игра, и с готовностью кинул кость.
– Наоборот! Я тебе!
Официальность соскочила с Гриши, он сунул руки в карманы брюк и заглядывал снизу и сбоку в лицо Саула, глядя хитро и хихикая.-Тебе неожиданное! ь? Сюрприз?
– Любопытно, конечно, Гришенька, но невероятно. Долг? Мне? Нет!
– А! Я так и знал, что тебя заинтересует! Ты считаешь, невозможно? Но так! Я тебе должен немаленькую сумму и уплачу. И уплачу сейчас! И уплачу долларами! Двести долларов - хорошие деньги, как ты скажешь?
– Гриша при каждом восклицании подпрыгивал от воодушевления.- И за что я буду давать тебе двести долларов?
– Ты не шутишь?
– Не знаешь, за что? Давай, давай, вспомни!
– Что вспомнить?
– Я люблю сюрпризы!
– Гришенька, мне кажется, ты хочешь сделать мне подарок и придумываешь деликатный способ...
– Сулька, ты не помнишь, как мы купили жеребенка?
– Новости! Я прекрасно помню, как мы купили жеребенка!
– А ты не помнишь, на какие деньги мы купили жеребенка?
– На какие деньги мы купили жеребенка?.. Мы хорошо умели клянчить деньги на весеннем празднике, и после праздника мы купили жеребенка!
– На твои и на мои?
– Нет. На твои и на мои и на некоторую долю покойного Лазаря Заварзяка.
– Лазарь умер?
Игра споткнулась, игра сломалась. Гриша вытащил руки из карманов, Гриша застегнул пиджак, Гриша стал печальным.
– Лазарь умер, Гришенька, что тут странного... За то время, пока ты отсутствовал, про многих можно сказать, что они умерли. Я могу тебе назвать двадцать имен одних только погибших на войне и не остановиться ни разу, чтобы подумать, и не меньше, чем пятьдесят, если хорошенько вспомнить.
– А кто еще, Суля?
– Ну кто. Семка Фрумкин.
– Семка Фрумкин!
– Соня Китайгородская. Вся семья, все четыре брата Волоценко. Давид помнишь Давида? Арончик - помнишь его? Бася и Гитя Го-дович...
– Хватит, подожди! Кто такая Соня?
– Соня? Соня, Шошона - она называла себя Соней! Шошоноч-ка с родинкой, они жили за железной дорогой, возле пруда, вспомнил?
– Нет, не знаю...
– Как тебе не стыдно! Она дружила с Ревеккиными сестрами! Соня, ну? Смугленькая, низенькая, дом у них был под зеленой крышей...
– Нет, не помню...
– Ах, нехорошо, что ты забыл Соню!..-Саул Исаакович расстроился - Соня ему когда-то нравилась.
– Да, да... Когда умер Лазарь?
– Не так давно, Гриша.
– И отчего он умер, Суля, от болезни?
– От сердца, Гриша.
– Сейчас на всей земле умирают от сердца или от рака. Но от сердца больше. В Советском Союзе тоже так?
– В Советском Союзе также.
– О, да, да! Везде так!..
И тут как назло плоский и ленивый голос прокашлялся на весь парк по радио и просчитал:
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Гриша остановился и испуганно-вопросительно посмотрел на Саула.
– Восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один,- считал голос, как на некой мистической, зловещего значения перекличке.
Гриша чуть-чуть изменился в лице. Он прислушивался не то к считающему, не то к самому себе, скосив сердито глаза на то место на груди, где из кармашка торчал малиновый платочек.
– Зачем он считает?
– тихо спросил он.
– Это? Чинит радио. Нас не касается, что ты так разволновался? Гриша, тебе, кажется, нехорошо?
Гриша выдернул из кармана брюк малиновый же, с широкой золотой каймой платок, изумительного звонкого цвета, красивый платок, у нас таких не делают, и обтер слегка вспотевшую лысину и немножко побледневшее лицо. Из другого кармана вынул узенькую оранжевую коробочку и съел из нее оранжевую таблеточку.
– Нехорошо? Нет! Тебе показалось!
Он спрятал красивый платок и коробочку в соответствующие карманы, быстрым стряхивающим движением пальцев расправил платочек в кармашке, прищурился, будто знал секрет, иронически поднял брови на Саула, будто не себя, а его поймал на слабости, сорвал веточку бешено пахнущей кашки, сунул в уголок рта, фатовато усмехнулся.
– Будем жить, пока живется, а?
Закинул руки на спину под расстегнутый и щегольски скомканный сзади пиджак.
– Почему мы стоим?
Саул Исаакович сцепил сзади руки по-своему - большой палец одной в кулаке другой, и они пошли дальше, к Моне, мимо стадиона, в высокие ворота которого входили высокие парни в синих спортивных трикотажных костюмах.
– А жеребенок ведь пропал, Суля?
– Ой, да! Откуда ты знаешь? Он пропал. Как только ты пропал, и он куда-то девался. Ты помнишь,- Саул Иссакович ткнул локтем в Гришине плечо,- ты не забыл, как он с твоей помощью катал мою Ревекку? Я думал, она потом тебя отравит! Техас! Мы назвали его, как ты хотел, Техас!