– Пойдем налево или направо?

– А есть какая-то разница?

– Вряд ли. Так куда?

– Налево.

– Идем.

Дорога была невеселой. С одной стороны рычал и плевался огнем вулкан, которому Роман в порыве вдохновения присвоил имя Годоя, с другой было темно и пусто. Они быстро шли по пологому гребню, но с тем же успехом можно было стоять на месте. И все равно Рамиэрль не сдавался, Норгэрель молчал, за что ему следовало сказать спасибо. Бывает, что любые, пусть трижды правильные слова вызывают у собеседника желание укусить. Роман поставил себе целью или что-нибудь найти, или достичь места, с которого нельзя будет рассмотреть проклятый вулкан. Тогда они повернут, и начнется самое неприятное, что только может быть в жизни разведчика, - бесславное возвращение из бессмысленного похода по собственным следам. Но пока они шли вперед, не разговаривая, но и не отступая, шли, пока дорогу не преградила трещина, даже не трещина, а пролом. Роман тронул ногой камни. Вроде лежат крепко, но какая-то чудовищная сила рассекла базальтовое кольцо, как мечом. Нэо подошел к самому краю и заглянул вниз. Кто сказал, что от вулканов только вред? Если бы не свет Годоя, они бы не увидели самого главного. На то, чтоб не сорваться в пропасть, сноровки Романа еще хватало, но заметить, что сквозь каменное кольцо проходит что-то весьма напоминающее дорогу, он бы не смог.

В такие мгновенья главное - не потерять головы. Двое спустились со стены со стороны вулкана и оказались перед идеальной аркой, которая явно была старше верхнего пролома. Внутрь вела дорога, словно бы выплавленная в темном блестящем камне, другой ее конец по широкой дуге уходил в сторону вулкана. Надо было на что-то решаться, и Роман повернул в проход, все-таки засветив маленький голубоватый шарик, Идти было легко, странная дорога словно бы сама бежала навстречу путникам. Пару раз Роман оглядывался и видел уменьшающийся раскаленный полукруг. А потом впереди что-то мелькнуло. Что-то более светлое, чем окружающий камень Эльф повыше поднял светящийся шар и не поверил собственным глазам. Перед ним лежал выбеленный временем скелет чудовищной птицы. Она упала, распластав гигантские крылья и неловко вывернув голову с острым хищным клювом, в котором запросто бы унесла быка. Огромные когти были сжаты, но в них никого не было...

– Хотел бы я знать, что ее убило, - пробормотал Роман, обходя страшную находку, - или кто, если она погибла в схватке.

– Кто это?
– шепнул Норгэрель, присев и коснувшись рукой черепа. Орел? Эландцы рассказывали о Великом Орле.

– Нет, не орел. Тоже хищник, но другой. Похож на сурианского грифа, но много больше... Великий Орел - одна из покинувших Тарру высших сил, а это просто птица. Большая мертвая птица. Сам не знаю, почему мне так ее жаль...

– И мне, - тихо повторил сын Ларэна, - мне тоже ее очень жаль. Ее никто не убивал. Она сама бросилась вниз, потому что ее предали... Предали те, кому она служила, и не только ее, но и все и вся... Я узнал ее, вернее, его. Это Одинокий Кондор, страж Светозарного.
– Норгэрель вздрогнул и поднял голову.
– Я опять что-то сказал?

– Да. И ты, видимо, прав. Мы все-таки в Светозарном, и перед нами тот, кто был Кондором Арцея.

– Мы что-то будем делать?

– Будем. Пойдем дальше. Нужно найти дворец, думаю, что Врата, через которые удрали наши доблестные боги, в другом месте. Конечно, там теперь может быть вулкан, но мне отчего-то кажется, что Чертоги Света были в противоположной стороне.

– Но тут же все сгорело...

– Не все. Осталась дорога. Остался Кондор, извержение бы его похоронило... Странно, кстати, что Годой не изрыгает пепел, хоть это с его стороны весьма мило. Творец и его розы. Все правильно!

– Что правильно?

– Идем мы правильно. Это каменное кольцо до сих пор защищает то, что внутри. Потому и пепла нет, и дорога сохранилась.

– Пепла нет, жизни тоже нет...

– И все равно мы идем правильно, а жизнь, жизнь, похоже, уничтожили. Хоть это и трудно.

2885 год от В.,

9-й день месяца Собаки.

Арция, Лага.

Дариоло с пристрастием изучала себя в зеркале. Нет, она не сомневалась в своей привлекательности, об этом ей твердили десятки мужчин и молчали десятки женщин, но сегодня ей хотелось быть особенно красивой, а как этого добиться, если нужно оставаться такой, как всегда, и ничем себя не выдать? Даро хотела бы надеть так ей идущее платье золотистого кангхаонского шелка с открытой шеей и диадему и серьги из золотистых же топазов, а приходилось довольствоваться домашним платьицем, зеленым в белый цветочек. И то сказать, не может же она выйти на вечернюю прогулку в бальном наряде? Правда, девушка очень надеялась, что ее никто не увидит, - слуг они с братом держали всего троих, и те наверняка спали, а сам Рафаэль с двумя десятками солдат объезжал пригородные дороги и должен был вернуться лишь завтра к вечеру. Никто и представить не может, что она после случая на охоте выйдет на ночь глядя из запертого дома, а она выйдет! Впрочем, об опасностях, подстерегающих ее, девушка не думала, все ее мысли занимал Александр Эстре и то, что с ними произошло в Старом Дворце.

Прибежав домой с пылающим лицом и запершись у себя в спальне, Даро по мгновениям перебирала их странную встречу. Как же она не понимала, что любит Александра?! Любит с той самой минуты, когда темноволосый всадник, ловко управляющий норовистым белым жеребцом, властным жестом осадил худого нобиля с грязными глазами, оказавшегося братом королевы, и улыбнулся ей и Рафаэлю. "Вам здесь никто и ничто не угрожает. Клянусь честью Тагэре!" Эти слова долго звучали у девушки в ушах, но ей и в голову не приходило, что... Она и младший Тагэре! Этого не могло быть, но это было. Он поцеловал ее, по-настоящему поцеловал, уж это-то она при всем своем небогатом опыте поняла.

"Я тебе благодарен, Даро, ты не можешь себе представить как! Я твой должник до конца моих дней, но я не могу принять твою любовь... Ты слишком хороша для меня. Слишком...Рано или поздно ты это поймешь, я не должен ломать тебе жизнь..." Даро ничего не ответила, только тихонько заплакала. Он что-то еще говорил, правильное, умное, благородное, но для нее это было пустыми словами. Ей нужен был только он, пусть трижды горбатый - какое это имеет значение. Ни у кого из рыцарей Арции нет таких сильных рук, таких ясных, все понимающих глаз...

"Это они горбатые, они, а не ты... Ты победил свою беду а эти... И Вилльо... и Гризье... И твой брат... у них души горбатые, и это навсегда. Мне никто, никто не нужен... Они все чужие, с ними пусто..."

И Александр сдался. Он ведь тоже был живым человеком Он был мужчиной. Он даже немного не рассчитал сил, обнимая девушку, но от него она была готова принять и не такую боль. Он велел подумать; если она уверится в своем чувстве он ее будет ждать через ору после полуночи в Старом Дворце в той же комнате... Даро глянула на клепсидру. Пора. Если она придет раньше, ничего страшного, можно и подождать. Девушка набросила плащ, тихонько, стараясь не скрипнуть половицами, спустилась по черной лестнице, отодвинула подпирающий дверь железный кол, скинула цепь, навесной крюк... Нужно вернуться до того, как толстуха Марго выйдет встречать молочника... Так, теперь ключ. Он легко повернулся в замке, и Даро скользнула на улицу. До парка было совсем близко, но она не сделала и двух шагов, как от стены отделилась тень в темном плаще. Сердце мирийки сжалось, но потом она узнала Александра.