– Вот так... Свет ушел, осталась пустота. Пустота не может породить ни Света, ни Тьмы, но она устает сама от себя и начинает зарастать ничтожеством. И вот вместо могучей птицы жалкая улитка, которую со временем будут восхвалять, ибо кондор мертв, а она жива. И гриб, выросший в зале, помнящем богов, будет признан уместным, а о былом величии вспомнят лишь избранные, и никто их за это не поблагодарит. Улитка на развалинах, что может быть более важным для одних и менее нужным для прочих?

– Прекрати, брат, - второй голос был чуть выше и более хриплым, чем первый, - беседа о ползущих в никуда может стать бесконечной. У нас и наших друзей нет времени восхищаться гордящейся собой слизью.

– Ты прав, - отозвался первый, - нужно спешить.

2885 год от В.И,

10-й день месяца Зеркала.

Арция. Лага.

До этой осени Сандер Тагэре не знал ни страха, ни счастья, а сейчас на него свалилось и то, и другое, и он не представлял, что с этим делать. Единственное, на что его хватало, это держать свою тайну при себе, хотя смотреть в глаза Рито было куда как непросто. Помогало лишь умение не то чтобы лгать, но молчать, какая бы тяжесть ни лежала на душе. Молчание для герцога Эстре давно стало вторыми доспехами, которые, в отличие от первых, он не снимал. Даже с Дени Сандер не был откровенным, да и Сезар, хоть и стал его другом, тоже не знал всего, о Филиппе же не приходилось и говорить. Александр не просто ненавидел, когда его жалели, он считал недостойным обрушивать свои неприятности на других. То, что на него свалилось, человек должен вынести сам. И он нес, но оказалось, что прятать радость труднее, чем беду. Да и Рафаэль со своим открытым, легким нравом и всегдашней готовностью рискнуть жизнью ради друга был человеком, обманывать которого было немыслимо трудно. Кэрна раз и навсегда записал герцога Эстре в свои друзья, а потом и Александр предложил ему свою дружбу. Но он не предполагал, что Дариоло станет его возлюбленной.

Даже спустя месяц после их первой ночи Александр Эстре не верил в то, что случилось. Это было счастьем незаслуженным, неожиданным, краденым и, скорее всего, недолговечным. Слишком долго он приучал себя к мысли, что в его жизни любви не может быть и не будет, а она пришла, и Александр растерялся. Он силился понять, почему Даро из всех вы именно его, и не понимал, но она его любила. Любила не из жалости или благодарности, ну а в бескорыстии мирийки усомниться было просто невозможно, и именно это его пугало больше всего. Когда-нибудь она очнется и увидит его таким, каков он на самом деле, а он далеко не волшебный рыцарь, снящийся девушкам по ночам.

Голова шла кругом, но Сандер ухитрялся помнить, что он вице-маршал и брат короля. Герцог Эстре не забыл свой долг, он всегда умел загнать все свои чувства вглубь и со спокойным, сосредоточенным лицом делать свое дело. Вилльо говорили, что у горбуна нет души, друзья сожалели о том, что он сам отрезает себя от радостей жизни. Ошибались и те, и другие. Душа у Сандера была, да и радоваться он умел, просто не показывал этого никому. Пока не встретил Даро. А ведь до того, как она призналась ему в любви, он о ней и не думал. Он вообще ни о ком не думал, и надеялся, что судьба, наделив его горбом, защитила его хотя бы от любви. Когда он поклялся брату, что ему никто не нужен, он был искренен, а не прошло и месяца, как его слова превратились в чудовищную ложь. Вся его жизнь распалась на две половинки до встречи в Старом Дворце и после нее.

Не видеть Даро два дня было мучительно, но то, что и она испытывала подобные чувства, наполняло сердце герцога невероятным счастьем. Кто сказал, что пора любви - весна? Эта осень сводила с ума, все сильнее затягивая их в золотой омут. Сначала они встречались в Старом Дворце, а когда двор перебрался в Мунт, он стал приходить к Даро домой. Они были одновременно осторожны и дерзки, как лисицы, и судьба им покровительствовала. Даже самым завзятым сплетникам и в голову не приходило связать имена прекрасной мирийки и горбуна Эстре, за которого, по всеобщему убеждению, пряталась Даро, чтобы избежать ухаживаний Вилльо.

Людей обмануть трудно, но когда они что-то решают, они решают раз и навсегда. Когда молва выносила приговор, Сандер для Даро был всего лишь бескорыстным защитником и другом и сюзереном ее брата. Даже Элла, и та ни о чем не догадывалась, разрываясь между ненавистью к мирийцам и деверю и здравым смыслом, который требовал если не любить их, то хотя бы не ссориться. И все равно Сандер в будущее смотрел со страхом, он был счастлив, но ему казалось, что создан он для горя, а не для радости.

Младший из Тагэре сам не знал, чего боялся, но, когда среди ночи его поднял сигурант короля, вообразил, что речь пойдет о Даро. Хотя мог бы и догадаться, что брат ждет от него того же, что и всегда, а именно помощи. Филипп собрался воевать, а то, что решение окончательно вызрело ночью, Его Величество волновало мало. Ему понадобилось поговорить с вице-маршалом, и он послал за ним. Не удосужившись объяснить гонцу, зачем.

Лишь только Сандер появился на пороге, Филипп сунул ему письма из Оргонды. Муж Марты и отец Сезара сообщали, что Жозеф готовит вторжение и что на этот раз отбиться своими силами будет сложно, так как ифранцы обзавелись наемниками и тайной поддержкой антонианцев. Марк был в панике, Анри сохранял спокойствие, утверждая, что войну можно и нужно выиграть.

– И выиграем, - уверенно заявил король, забирая из рук брата послание маршала, - давно пора отобрать земли, которые мы потеряли из-за женитьбы недоумка на мерзавке. Как скоро мы сможем собрать войска?

– Если призвать все фамилии, то месяц-полтора на сборы в провинции, а затем дорога, но зима не лучшее время для войны.

– Начнем весной. Дарнийцы дадут корабли. На сей раз Марк не жадничает.

– Тогда все в порядке. Мы соберем лучшую армию со времен Иволги. Хотя... хотя я бы начал с севера.

– Север подождет, - уверенно заявил Филипп, - фронтерцы как грабили, так и будут грабить, но внутрь Арции они не лезут. А Джакомо хвост подожмет, чтобы не стать следующим. Марк все же наш родич, да и нам помогал. Я просто обязан его выручить и раз и навсегда приструнить Паука. Без победы я не вернусь.