— Она это как-то объясняла?

— Нет, и я никогда не спрашивала. Некоторым людям просто надоедает постоянно этим заниматься. К тому же у нас не было огромного количества подписчиков, и мы не могли зарабатывать, публикуя там свои фотографии или что-то рекламируя. Нам далеко до семейства Кардашьян или чего-то похожего.

— А у вас есть теория относительно того, что могло случиться с Ханной?

Глаза Клеммонс наполнились слезами.

— Нет, но я бы хотела знать, — ответила она. — Ханна была очень милой, и я не понимаю, почему кто-то захотел причинить ей вред.

— Ну, возможно, даже к лучшему, что вы не понимаете людей, способных делать такие вещи, — твердо сказала Пайн. — Потому что это очень темное место.

Слова Пайн заставили Блюм бросить на нее быстрый взгляд.

— Ну да… наверное, — пробормотала Клеммонс, вытирая глаза.

— Значит, если не считать того, что Ханна больше не хотела сниматься в фильмах для взрослых, когда вы с ней ужинали в последний раз, вы не заметили ничего необычного? — спросила Пайн. — Она была напряженной, рассеянной? Может быть, напуганной?

— Пожалуй, нет. Мы поужинали, и все. Я удивилась, что она собиралась отказаться от такой выгодной работы, но вполне ее понимала. Я сама планирую заниматься этим еще пару лет, а потом пойду в медицинское училище. У медиков всегда есть работа.

— Разумное решение, — сказала Блюм. — Так ваша жизнь будет иметь больше смысла.

— Надеюсь, вы меня не осуждаете, — нахмурившись, проговорила Клеммонс.

— Я бы могла солгать и сказать вам «нет», но все постоянно судят решения других людей, — сказала Блюм. — А моя мать вообще была королевой по этой части.

— Вы говорите как моя мать, — вздохнула Клеммонс.

— Я бы вполне могла быть вашей матерью. Уверена, что она хочет, чтобы вы были счастливы и вам не грозила опасность. Я уже не говорю о том, что карьера медсестры безопаснее жизни актрисы, снимающейся в фильмах для взрослых, — достаточно посмотреть на статистику.

— Но там платят очень хорошие деньги.

— Конечно, Бет. В этом все дело. Но разве вы не хотели бы помочь ребенку выздороветь, вместо того чтобы помогать кончить взрослому актеру?

— Вы очень прямой человек.

— Я прожила достаточно долго, чтобы понимать, когда требуется вежливость, а в каких случаях прямота дает необходимый результат. И я желаю вам всяческой удачи.

Пайн и Блюм встали, и Пайн протянула Клеммонс визитку.

— Если вам придет в голову еще что-то, пожалуйста, дайте мне знать, — сказала Пайн.

Клеммонс посмотрела на визитку.

— А вы сообщите мне, если сумеете найти того, кто это сделал? — спросила она.

— Мы сообщим, — обещала Пайн.

Она наклонилась, чтобы завязать шнурки, бросила загадочный взгляд на Блюм, и они ушли.

В вестибюле они встретились с Уоллисом, который выглядел взволнованным.

— У них действительно есть камеры наблюдения, — сказал он. — Я сказал, что мы хотим посмотреть записи за интересующий нас период времени. Здесь имеется небольшая комнатка, где мы можем на них взглянуть. Я спросил консьержа, приходил ли к Ребане какой-нибудь мужчина, но он сказал, что у нее не бывало гостей. Его слова подтвердил дежурный охранник. Я поручил им задать тот же вопрос своим коллегам. Ну, и нам нужно поговорить с соседями.

Они направились в комнатушку, расположенную в конце вестибюля, где за пультом управления сидел охранник в форме. Уоллис дал ему временные параметры, и тот загрузил записи.

Они стояли у него за спиной и смотрели на оживший монитор.

Через час Пайн первая заметила нужное место на записи.

— Вот, Ребане выходит из двери, остановите запись, пожалуйста, — попросила она.

Охранник нажал на клавишу, и изображение на экране застыло.

Уоллис посмотрел на время, отображенное на мониторе.

— Вероятно, это было в тот раз, когда ее соседка провела ночь у своего парня, — сказал он.

— Теперь давайте посмотрим, что произошло потом, — предложила Пайн.

Охранник снова нажал на клавишу, и все молча наблюдали, как Ханна Ребане выходит из здания, вскоре она исчезла из поля видимости камеры. По пути она никого не встретила.

— Она одета так, словно направляется на свидание, — заметила Блюм, которая, не отрываясь, следила за Ханной. — Дизайнерское платье, сумочка и дорогие туфли.