— Это было не в моей власти.

— Мои родители также промолчали? Такого просто не могло быть!

— Это подвергло бы всех вас опасности.

— Мы уже были в опасности! Я едва не умерла.

— Я знаю. Я знаю, Ли.

Она вздохнула, стараясь успокоиться.

— Когда вы доложили своему начальству о похищении, им удалось узнать хоть что-нибудь о моей сестре?

— Это была черная дыра. Никто ничего не знал.

— Ну мне представляется очевидным, что следовало сделать. Вы попытались проверить проклятую мафию?

— Все они сидели в тюрьме. Во всяком случае, те, кто имел отношение к «Плащу и кинжалу». В течение нескольких лет не наблюдалось никакой активности, имевшей отношение к вашим родителям. И я не думаю, что в похищении Мерси замешана мафия.

— Тогда кто? — резко спросила Пайн, схватив Лайнберри за руку. — Кто?!

В глазах Лайнберри заблестели слезы.

— Я сожалею. Как бы я хотел иметь ответ. Но у меня его нет.

Он бросил на нее сочувственный взгляд, что еще больше рассердило Пайн.

— Я знаю, что вам пришлось очень нелегко.

— Ни хрена вы не знаете, — прорычала Пайн.

Он допил остатки вина.

— Может быть, и нет.

— Какой была настоящая фамилия моей матери?

— А почему вы спрашиваете?

— Почему? Потому что я ее дочь и имею право знать.

— Нет, не имеете. Вы можете так думать, но у вас такого права нет.

Пайн посмотрела на него, словно собиралась ударить.

— И я вовсе не в гневе произнес эти слова, Ли.

— Меня зовут Этли, — резко сказала она.

— Хорошо, Этли. Я говорю так из-за того, что ваша мать рискнула всем — в том числе своей жизнью — чтобы поступить правильно в таком возрасте, когда большинство людей даже не в состоянии вовремя встать с постели. Я обещал ей, что заберу ее тайну в могилу. И нарушил свое обещание, когда рассказал вам все это. Но больше вы ничего от меня не услышите.

В его словах прозвучали такая искренность и преданность, что они заставили рассерженную Пайн задуматься. Она отступила на шаг и посмотрела на Атланту.

— Я понимаю, как вам было трудно, — уже более спокойно сказала она.

— Ценю ваше сочувствие, но мои трудности ничтожны по сравнению с теми, которые пришлось перенести вашей матери. — Он посмотрел на свой пустой бокал. — Значит, вы действительно не знаете, где она сейчас?

— Нет. И даже мои навыки и ресурсы ФБР не помогли мне ее найти.

— Тут я должен взять вину на себя.

— Почему?

— Я научил ее обманывать и прятаться. Мне пришлось так поступить, потому что люди, которые могли попытаться ее найти, были бы сколь умны, столь и безжалостны. Но у нее началась настоящая паранойя, в особенности после рождения дочерей.

— Почему вы просто не внесли ее в программу защиты свидетелей? Там работают очень толковые люди.

— Вы думаете, мы не пытались? — последовал неожиданный ответ Лайнберри.

— Что… что произошло?

— Вы и ваша семья чудом уцелели. Дважды. Я думаю, вам с Мерси было тогда по одному году.

— Что? — Пайн была ошеломлена. — Но… складывается впечатление, что вы рассказываете о жизни каких-то других людей. Не моей.

— Я прекрасно понимаю ваше глубокое удивление. Именно тогда люди, с которыми я работал, придумали план.

— И мои родители перебрались в Андерсонвилль со мной и Мерси?

— Да. Андерсонвилль находился достаточно далеко, и едва ли кто-то мог представить, что бывшая знаменитая модель захочет там поселиться. К тому же имелся еще один плюс. Появление любых других новых людей в городе легко заметить.

Он отошел от стены и снова уселся за столик. Пайн присоединилась к нему.

Он посмотрел на нее через стол.

— Теперь я сожалею о том, что произошло.

— Полагаю, вам пришлось сделать то, что вы были должны, — сказала Пайн. — В точности как моей матери.

— И как вы намерены теперь поступить?

— Я также сделаю то, что должна, — твердо сказала Пайн. — Теперь вы можете отвезти меня обратно? Мне нужно о многом подумать, а здесь у меня не получится.

Когда они спустились в гараж, Пайн спросила:

— Вы не против, если я сяду за руль?

— Нет, конечно, но почему?

— У меня такое ощущение, что я должна вернуть себе контроль хотя бы над чем-то. В противном случае…

Он протянул ей ключи.

— Я понимаю.

По дороге в Андерсонвилль оба не произнесли ни слова.