Госпожа Кларисса отказывалась от комментариев. Казалось, она будто приняла на себя роль жертвы, надеясь, что это отведет беду от ее учениц. Это порождало еще больше вопросов и подозрений даже среди защитников ведуний.

Директриса Сагх готовит побег? Почему она не стоит за своих девочек, как стояла раньше? Кларисса вообще намерена хоть что-то предпринять?

Чародеи же напротив изошлись сладчайшим ядом. Госпожа Пембрак в ужасе закатывала глаза и трагичным шепотом сообщала, что даже помыслить не могла повторения трагедии, пусть и в меньшем масштабе. Она увиливала от прямых ответов, но ясно давала понять: ей не нравится поведение коллеги от слова «совсем». И не будь она директрисой школы Эйлин, если не предпримет решительных действий ради блага как своих учениц, так и учениц госпожи Сагх, если та «… решила пренебречь своими обязанностями в столь критический момент».

Нам, первокурсникам, было доверено вместе с матерыми гвардейцами патрулировать улицы. И среди них не было согласия. Лично я попал в две смены: в первой пожилую женщину чуть не арестовали за то, что та тихонько бранилась, считая деньги на ходу; во второй — юную сестру-первокурсницу спасли от пьяного вдрызг простака, вручили ей конфету и велели убираться назад в школу, пока «не дошло до беды».

Ожидание хоть каких-либо действий от властей невероятно раздражало всех. Особенно ярко это проявилось в нашей команде. Фланн и Томас чуть не сцепились в коридоре после отбоя. Когда мы с Тиннакорном и Ленардом разнимали их, Бернадотт рычал на свою жертву на языке Пустошей:

— А ты рад будешь, если девчонок сошлют ко мне домой? О благе он думает?! О том, как жопу нашему принцу вылизать, ты думаешь! И не смотри на меня, урод! Я знаю, что ты меня понимаешь!

Последние слова были обращены ко мне, но я сделал вид, что не понимаю ни одного слова. Но когда мы с Ленардом шли назад в комнаты, мне удалось отвести душу:

— Фланну бы стоит преподать урок!

В полумраке коридора глаза Ленарда полыхнули настоящей ненавистью. Он прошептал, точнее прошелестел губами на Высшем наречии:

— Это был ты. Не Адам. Я все знаю.

Мне захотелось врезать очередному всезнайке-правдолюбу по зубам. Вместо этого я широко улыбнулся ему и ласково спросил:

— Ты надышался отварами на дежурстве, Свен? Иной версии того, почему твой умишка породил эту нелепицу, у меня нет.

— Ты отсылал меня в выходные, запрещал ходить за тобой в мастерские, — продолжал шелестеть Ленард. — Благодетель меня побери и больше не возвращай, это был ты, мелкий…

Договорить он не успел. Быстрым и аккуратным движением я припер того к стенке и зашипел на ухо:

— Ты же вроде единственный сын у мамы? Плакался в мотивационном письме, что после смерти отца должен содержать старушку в одиночку? Интересно, что она скажет, если вылетишь с работы?

— Угрожаешь? — прямым немигающим взглядом посмотрел он на меня.

— Ничуть! Просто описываю перспективы! — саркастически рассмеялся я. — Сквайр принца Нилиона позволяет себе такую роскошь, как оставлять пост! И по его немому согласию тот встречается с кем хочет и творит что хочет! Да тебе даже оправдаться не дадут!

— Ты же сам велел мне… — хрипел Ленард.

— Где это прописано или указано? Это я могу рассказать во всех подробностях, как ты нелепо и жалко пытался ухлестывать за принцессой Элиной! Это я могу очернить тебя в глазах отца, просто упомянув, что в то утро был абсолютно один без помощи своего верного сквайра, который должен был меня защищать, потому что тот напился прошлой ночью!

Ленард замолчал. Ему было по силам затеять драку. Разумеется, делать этого он не стал.

— Есть много нош, что нам нести по жизни, друг мой, — расправил я складки на рубашке. — Думаю, ты справишься с тем, что в гибели Адама Горна есть и твоя доля вины.

Когда я уже почти зашел в свою комнату, то услышал шепот Ленарда:

— Король Эйл не хотел, чтобы я был просто сквайром. Он надеялся, что я стану твоим компаньоном и другом. Рассказывал мне, что не может все время уделять тебе, а ведь его сынок такой впечатлительный и ранимый. Так страдает после смерти мамы. Если бы он только знал…

— Он не узнает ничего и никогда, — отрезал я и захлопнул за собой дверь.

На следующее утро мы проснулись от новости, что гремела по всему Измерению: ученицы школы Ронетт должны были пройти специальный тест на определение приверженности к культу Зверя, разработанный госпожой Макраей. Никто не знал, в чем он будет заключаться и что будет с теми, кто его не пройдет. Журналист, который был чересчур дерзок, дабы спросить у госпожи Пембрак, не убьют ли провалившихся, получил от нее достаточно отповедь:

— Поверить не могу, что вам пришла в голову столь ужасная мысль! Мы не имеем морального права отказаться от заветов Благодетеля! Все юные сестры, не прошедшие тест, будут отправлены в монастыри для перевоспитания! Служители пройдут специальное обучение и будут работать над магией бедняжек, дабы полностью избавить их от Печати зла!

После ее заявления разразилась настоящая буря: сторонники ведуний требовали пояснений, а противники — негодовали из-за чересчур мягких мер по отношению к провинившимся.