– Нина сама выбрала свой путь!

– Так ли? Она восторгалась своей матерью и старалась быть похожей на нее.

– Мне по твоей милости восторгаться некем...

– Не по моей, - вновь спокойно поправила женщина.
– Я, например, наоборот могу рассказать тебе, что твоя мама до последнего старалась тебя спасти.

Кассия обомлела.

– Тебя же там не было? А хотя да...
– она помолчала, теребя книгу в руках.
– Хорошо, тут я была не права - мамой я могу восторгаться. Но если ты ее вернешь - у меня будет больше поводов восторгаться ей, и будет еще ужаснее жить, зная, что потеряю ее снова?.. Подожди-ка. А она сама?! Ты вернешь ее из посмертия или из небытия?!

– Я не могу ответить тебе на этот вопрос.

– Не отвечай, - отмахнулась девочка.
– Но там же не может ничего не быть... А вдруг моей маме там лучше, чем было здесь?

Женщина неопределенно пожала плечами.

– А... она меня подождет?
– вдруг робко спросила Касси.

– Разумеется подождет, не стоит торопиться на встречу с ней. Тем более, что она и не заметит ожидания.

– Это хорошо. А... а как мне стать похожей на Нину Рия?

– Как хочешь, - пожала плечами собеседница.
– Можешь принять то, что тебя избрало мое Дитя - этот путь может привести тебя к цели. Можешь не принимать - этот путь тоже может привести тебя к цели.

– А... а меня ждут хоть на одном из них?

– Ты же знаешь ответ.

– Ну да, - девочка закусила губу.
– Хорошо. Можно еще один вопрос?

– Ты скоро проснешься и можешь забыть ответ. Но спрашивай, конечно, если хочешь.

Кассия встрепенулась, точно встревоженная птица озираясь по сторонам и понимая, что уже не сидит на крыльце странного дома, а лежит в своей кровати.

– Я... правда могу тебе верить?

Женщина поднялась на ноги, по-матерински заботливо подтыкая ее одеяло.

– Это тебе решать. Верить ли мне - или кому другому - или нет - это твое дело. Главное - думай, а не просто верь.

Первые бледно-серые лучи рассвета робко проскользнули в маленькую комнатку на втором этаже приюта.

***

Одеяло комнаты для заболевших казалось, специально подбирали так, чтобы оно было еще более тощим и неуютным, нежели обычное, чтобы болеть подолгу сиротам не хотелось. Прокашлявшись, Касси подтянула его повыше и откинулась на подушку, вновь лениво скользя взглядом по слегка расплывающимся строчкам.

Несмотря на определенные неудобства, ей в "лазарете" (как порой называли эту часть приюта) нравилось: других детей почти никогда не бывает, дополнительными занятиями не нагружают, и даже на медсестру Энчи можно не обращать внимания, когда она не вьется вокруг с уколами, таблетками или градусниками.

Еще бы лицо так не пылало и кашель доставал хоть немного меньше...

Дверь с тихим скрипом отворилась. Нехотя подняв голову (её-то кому навещать?), девочка сморгнула наворачивающиеся на глаза слезы и вгляделась, почти сразу невольно вздрагивая при виде уже знакомого ей бежевого пальто и рассыпающихся по плечам темных волос.

В несколько шагов оказавшись возле кровати, молодая женщина опустилась на корточки.

– Здравствуй, Касси. Ты заболела, бедняга?

Девочка медленно кивнула, не видя смысла отрицать очевидное.

– Что с тобой?

Чуть сморщив нос, Кассия назвала свое заболевание - диагноз не ужасный, но весьма неприятный.

Раздосадовано вздохнув, женщина сунула руку за отворот плаща, вытаскивая узкий стеклянный флакончик с какой-то золотистой, едва заметно пенящейся субстанцией и протянула девочке.