И почему мои глаза то и дело опускаются к его заднице. Такой круглой, как орешек и, наверняка, упругой, и почему во рту образуется вязкая слюна, словно я помню, какого кусать ее?

Мы останавливаемся возле комнаты Германа, где внутри возле кровати стоит обыкновенный массажный стол.

Ничего особенного, но меня все равно начинает потряхивать.

Ведь это крайне неприлично проходить в комнату к мужчине. Не к родственнику. Пусть и брату, но только к сводному. Особенно к тому, от которого соски сейчас прорвут ткань халата, а между ног можно делать бухту и пускать корабли. Один конкретный корабль. Гигантский, покрытый выпирающими венами и увенчанный темно-розовой головкой.

Вот откуда я могу это знать? Наверняка подсмотрела в каком-нибудь порно и спроецировала.

Только вот беда.

Порно я никогда не смотрела. А член Пети видела только в темноте. Да и только пару секунд.

— Ты не заболела? – резко вырывает меня из плена аморальных мыслей Герман, а я, оказывается, стою и как дура пялюсь на его пах.

Дергаюсь, когда его широкая ладонь касается лба.

– Соня! Да ты кипишь! Сегодня не стоит!

— Стоит! Стоит! Ты сам сказал, нельзя медлить, — хватаю я его руку в свою и крепко сжимаю, умоляюще смотрю в глаза.

До чего я докатилась? Умоляю брата себя поласкать.

Он поднимает взгляд, подходит ближе и кивает на комнату, издавая хриплый приказ:

— Давай быстрее, пока я не передумал.

Я забегаю и вздрагиваю, когда слышу щелчок замка.

Назад пути нет.

А мне и не хочется.

Сейчас я готова на все… На все, что захочет сделать со мной Герман. Как бы это было неправильно и стыдно. Наплевать. Сейчас уже на все наплевать.

— Раздевайся и ложись, — слышу его бархатный голос и покрываюсь мурашками, а тело трепещет от предвкушения.

— Соня, я жду.

— Да, да, — развязываю я поясок. Пытаюсь. Черт. От спешки затянула узел, от чего теперь не развязать.

— Соня, чего ты там копаешься? — говорит он за спиной, разворачивает меня за плечи. – Передумала?

— Нет! Нет! – качаю я головой и отрываю ладонь от своей проблемы. – Развязать не могу.

Герман усмехается, вдруг подгибает колени и собирает складки халата по моим бедрам. Выше, так что я натягиваюсь струной. Выше, так что тело сотрясается от сладкой дрожи. Выше, так что с губ срывается предательский стон.

Герман откидывает халат в сторону и замирает.

Так смотрит на грудь, что я задыхаюсь, прикрываю острые, темные соски ладонями, но он отводит их.

— С такой грудью и не кормить моего с… Славу… – говорит он быстро и заглядывает мне в глаза.

Ахаю и прикрываю веки, когда он касается кончиком пальца венки и ведет линию, как по руслу реки, обрисовывая круглую форму.

Одну, потом вторую и ни разу не задев вершинку.

— Она такая чувствительная у тебя.

— Да…

— Для того, чтобы результат был хорошим, тебя нужно возбудить.

Серьезно? Да я уже так завелась, что позавидует двигатель самолета.

— Я уже…

— Мне нужно убедиться.

— Как? — шепчу, чувствуя, что от переизбытка эмоций текут слезы.

— Сними трусики и дай мне.

— И как ты проверишь?

— По степени влажности и запаху.

Господи, это просто какой-то сумасшедший, эротический сон, а не медицинская процедура.

Но я стараюсь Германа воспринимать как врача – почти. Поэтому подцепляю резинку белых, шелковых трусиков, что по ощущениям уже можно выжимать. Спускаю вниз, медленно наклоняясь и бросая взгляд вперед, сглатываю, потому что под обычными форменными брюками врача у Германа проглядывается крупный бугор.

Стягиваю трусики, медленно поднимаюсь и отдаю. Завороженно смотрю, как он трогает их пальцами, как потом эти пальцы подносит к лицу и шумно втягивает воздух.

Причем так, словно одержимый наркоман.

Пусть это не заканчивается никогда, пожалуйста!

— Ты готова, — хрипит он, и я вижу, как в темных глазах стали виднеться яркие коричневые прожилки, словно искры страсти. – Ложись грудью вниз.

Я уже делаю, как он велит, и только потом разочарованно протягиваю:

— Почему грудью.

— Твое тело нужно размять, чтобы массаж груди не казался болезненным, — говорит он тоном профессионала, но я все равно бурчу, что готова.

Но стоит мне открыть рот, как на задницу неожиданно падает тяжелая ладонь, а на вторую изливается что-то густое и теплое.

— Герман…

— Просто доверься мне, — шепчет он у самого уха, так что внутри живота теплеет наслаждение. – Ты же доверяешь мне…

— Целиком и полностью, — расслабляюсь я, но шумно выдыхаю, когда ребро ладони трогает между булочек, чтобы массажным маслом заполнилось каждое отверстие.