А Болеслав, возвратившись из датского королевства, сразу с большим размахом и войском, после датского похода готовым, в пшемысльские волости вторгся, разоряя, разрушая и насилуя, что удалось ему. Володор, князь пшемысльский, собравшись с другими русскими князьми, желая защитить свое государство, дал битву Болеславу в урочище, нареченном Вилихов, но перевесом войска рассеяны были по полям и разбежались. Лагеря поляки ограбили и растащили. В той битве полегли благородные господа русские, особенно передовые вожди: Навротник, Защитник и Димитр были убиты. Володор, князь, в Галич удрал, где, вновь собрав войско второе, умер. В Пшемысле, в костеле Святого Ивана, который сам построил, был погребен. Оставил после себя двух сыновей: Владимира, которому Свиногрод и Подолье достались в удел, и Ростислава, который на княжестве пшемысльском остался.

В году от Рождества Христова 1126, 10 мая, Владимир, князь киевский, дядя Ярослава, под Киевом убитого, жизнь на смерть переменил. Погребен в костеле св. Софии возле отцовского гроба. На его место и на престол киевский Мстислав, старший сын, взошелл. Ярополк же, второй сын, переяславским княжеством овладел. Вскоре после этого половцы, услышав о смерти князя Владимира, на Русь вторглись. Их Ярополк, князь переяславский, не ожидая [65v] помощи от других князей-братьев, разбил. Удирающих, много в реке потопил.

В это время такие приключения были на Руси, на восходе лежащей. А в княжествах русских западных, к Польше прилегающих, сыны князя Володора пшемысльского (который перед тем недавно умер, Болеславом Кривоустым побежденный), Владимир и Ростислав, поспорили из-за общего участка и собрали войска из чужих стран, друг против друга. Ростислав имел помощь от Мстислава Владимировича, киевского князя, и от Григория и Ивана Васильевичей, князей. Владимир же, второй брат, собрал народ служилый и помощь из Венгрии. Потом съехались под Шцыжичем для заключения соглашения. Где когда не смогли их господа разнять и начавшуюся распрю усмирить, не добившись мира, Владимир, князь, с женой и сыновьями и всей семьей своей в Венгрию поехал, дабы войско и помощь новую против брата Ростислава привести. А Ростислав с готовым войском столичный замок его удела Свиногрод осадил и силой завоевал. Но затем его Владимир осадил тремя тысячами солдат, потому Ростислав из-за гибели своего рыцарства должен был отступить. Во второй раз, когда этот же замок свиногродский осаждал, солдаты Владимира, несколько раз выходили из замка, и победили его так, что должен был осаду снять.

Потом, вгоду от Рождества Христова 1129, когда умер Мстислав, князь киевский, избран был и возведен на престол киевский брат его, Ярополк, [66] князь переяславский. А когда его другие князья наследные в Киеве с войсками осадили и штурмовали, то соглашения заключил с ними. Таким образом князю Андрею отдал Переяславль, а Изяславу Святославовичу владимирское княжество. Потом князья Ольговичи, взяв в помощь половцев, в русских государствах села и городки разоряли над рекой Сулой. И когда в переяславские, супонские [120] и устенские волости вторглись, выше против них Ярополк, князь киевский, с сыновьями Владимира, брата своего, и имел с ними битву, и победил войска Ольговичей и половцев, так что должны были в страны половецкие удирать.

Но когда их с войском своим Ярополк, князь киевский, далеко погнал, то построились вновь князья Ольговичи с половцами на битву, и развернувшись, встретились с победителем Ярополком. Там, победив его войска, его самого взяли в плен и племянника его, князя Василька, со множеством бояр киевских. Но Ярополк, взятый в плен, из тюрьмы выбрался, удрал в Киев, где его осадили князья Ольговичи, и он, хоть имел достаток людей рыцарских, бояр и солдат киевских, однако не хотел сопротивляться. И так на компромиссных условиях между собой порешили и заключили, что Ярополк в столице киевской останется. А они по своим каждый княжествам разъехались. [66v]

В году от Рождества Христова 1134 русские князья, съехавшись в Киев, начали новый план против поляков обдумывать. Считали тяжелым игом то, что Болеслав Кривоустый, монарх польский, часто к ним за помощью обращался против личных своих и Польши неприятелей: чехов, моравцев, пруссов и поморцев, понимая, что поляки без них никакой войны выиграть не могут.

А инициатором того был князь киевский Ярополк Владимирович, который на съезде князей русских с такой речью (как Кромер описал) ко всем обратился: «На сколь же тяжких условиях и обидных обязательствах польскому княжеству служим, о ясновельможные народа русского князья, не нужно того подробными словами излагать! Я вас бы, которые для распоряжения другими, не для службы родились, оставил бы в покое и замолчал бы, ибо обязательно большинство наших людей подданных обеспечить можем. Те хоть к службе невольной привыкли и без внешнего правления начальства жизнь свою порядочно проводить не могут, но для них это есть не лучший образ жизни и плохим пониманием службы является, сами видите. Ибо кто из нас настолько терпелив, чтобы со спокойным сердцем это терпеть мог бы: и налог тяжкий платить, и в чужой земле далеко от родины, [67] без всякой необходимости и пользы за чужое дело и по чужому приказу постоянно сражаться и очевидной опасности себя подвергать; за это другие, кто не познал тех опасностей и ранам тело не подставлял, только плоды собирают.

Но пусть эта неволя и повинность будет при предках наших, которые вредной прихотью правления и внутренним раздорами этот позор сами на нас возложили, и самое красивое царство и правление на скудную неволю поменяли. И неужели мы не будем искать никакого выхода в избавлении из этой нищеты? Я хотел бы лучше честно умереть, чем срамно служить, о, благородные князья, в чем тоже и вас понимаю! Подставили шеи свои предки наши под ярмо, более своими внутренними, чем польскими, мечами побежденными будучи, когда междоусобными войнами, братской и отцовской кровью истекая, сами себя побеждали и истребляли, а потом друг против друга, брат на брата, князь на князя, о помощи польской просили и приглашали их, и с не меньшим ущербом для себя, чем для вражеской стороны, на которую войной шли, вместо помощников в поляках, которых на спасение призывали, неприятелей узнали. А сейчас, единой мощью соединенные и дружными будучи, неужели это ярмо не сбросим? Князья, мы не лучше, чем чехи и венгры и то, как никчемные господа, наши поляки, удачно [67v] дела ведут и борются против венгров и чехов, тоже наше дело. Нашими силами они мощны, не своими, наши свежие молодцов, рыцарство первое и самые опасные походы, и насильственную мощь неприятелей Польши всегда челом задерживают. А они себе сачкуют и, начав битву, хоронятся от нее. Если бы этого никогда не было, то мы без трудности лишней к первым свободам нашим прийти и в них испытать себя могли бы.