О началах, истоках, достоинствах, делах рыцарских и внутренних славного народа литовского, жмудского и русского, доселе никогда никем не исследованная и не описанная, по вдохновению божьему и опыту собственному. Часть 1
вернуться

Стрыйковский Мацей
Шрифт:

Также Литву и ятвягов, жителей лесных, в соседстве находящихся, завоевал, подчинил и к послушанию русскому мощью пригнал.

И так как Литва часто выходила у него из подчинения как народ языческий, неугомонный и неспокойный, тогда сколько войск литовских мечом завоевал, что конскую и воловью работу делать заставлял. И в Галич перенес столицу монархии русской из Киева, поставив по своей воле на княжество киевское Ростислава Рюриковича, [88] а отца его, Рюрика, в монахи постриг, как уже выше было сказано. Так его все князья Белой и Черной Руси слушать и со временем подчиниться должны были, и так он по этому закону, как аист жабами, правил. Потом в году от Рождества Христова 1204 на люблинскую и сандомирскую землю, начав войну против Лешка, монарха польского, набег совершил, разоряя и паля, и в плен людей польских уводя. Многочисленные в Польше крепости построил и солдатами своими русскими занял. И на второйгод 1205 этот же Роман, галицкий, луцкий, волынский и владимирский князь, титул монарха русского себе присвоив, собрал большое войско конное и пешее почти со всей Руси, Ятвежи и из Литвы, грозя не только Польшу завоевать, но и всех латинников (как Русь зовет римского костела последователей), с их письмом и обрядами богослужения вырезать. Послал большие дары владимирскому, владыке греческого закона, прося, чтобы его самого и рыцарство его благословил как управляющий своим епископством на военный поход в Польшу, дабы ее мог в течение трех лет разорять. Но владыка, приняв дары, сказал, что не годится христианам на христиан, несправедливую войну начиная, благословение просить. Услышав это, Роман разгневался, грозя владыке смертью, ибо вскоре все равно с той войны с победой вернуться обещал. Владыка же ответил, что «за правду смерть получить не боюсь, а сам князь Роман не знает, вернется с войны или нет».

И князь Роман, посрамленный владыкой, с тем войском огромным в начале весны в Польшу вторгся и осадил Люблин. Где ему не повезло, ибо поляки хорошо Люблин защищали, в сандомирскую землю всю мощь повернул, разоряя, паля и грабя села, городки и костелы. И, переправив войско через Вислу, частично бродом, частично лодками, расположился лагерем под Завихвостом, две мили от Сандомира, где услышал, что поляки против него с князьями своими собираются, но не верил, что с ним встретиться посмеют, считая, [что поляки], увидев его войско, сразу бросились бы бежать и т.д. [89]

О битве под Завихвостом с князем Романом владимирским и галицким и об убийстве его

Роман, князь галицкий, веря гордо в свою мощь, В счастье, которое странно в дела людей вмешивается Стоя под Завихвостом, безопасно воевал В Польше, своими отрядами народ сек и убивал. Поляки же, видя упадок тех волостей, Собрались, желая отразить русское нападение суровое, С Лешком, с Конрадом, братьями своими, князьями, Которых недооценивал самоуверенный князь Роман, Не веря, что с ним свести битву полевую могли. Не нужно недооценивать слабых неприятелей, Ибо и слабая цапля временами ястреба убьет, И уж быстрее укусит, когда в клубок свернется. Так и поляки тогда, бедные, – избегали, И увидев удобный момент – сразу знак битвы дали. Отослав князей на место защищенное, Вывели на русаков численность свою огромную. А князь Роман только своих в ряды строит, Польское войсковнезапно приступает. Не удалось ему приготовиться, так смятым строем Ударил все же Роман на поляков с криком, Сам гетмана роль хорошо исполняя И своей рукой рыцарство польское отбивая.[89v] Много их он лично в мир иной послал сперва. Гул в небе и земля гремящая железом, Гудят трубы хриплые, крик смелых рыцарей, Ржут кони, свищут стрелы, гром и хруст панцирей. Князь Роман с голой саблей громкими словами Посылает своих, победу им обещая верную. Но гетман польский своих воодушевляет, наставляя, Обещаниями славы, чести их воодушевляя, Так обе стороны секутся с запалом, Марс тому и другому судьбу метает сомнительную. Ляхам отчизна собственная прибавляет смелости. Каждый хочет мстить за ущерб и русскую суровость. Роман же большим числом русских войск пользуется, Один другого на тот свет послать стремится. И так долго бой длился, и князь Роман, везде Поспевая, своих строит в ряды, Поляки боевым строем все преодолели, И, разорвав русаков, снова бой дали. С криком, с гулом огромным и страшным грохотом, Даже небо затмилось от поднявшегося песка. Князь Роман им сопротивлялся мужественно и долго, Лежат убитые, трупы лежат шириной в милю, Потом начали строи русские метаться, А Роман, дабы стояли в деле, напрасно кричал. Конь под ним убит, так пеший бежал, Потом кобылу молодую над рекой догнал.[90] Сел на нее, и так Вислу переплыл. Сейчас же кобылу молодую бросил из-за стыда, Ударив ее челом. Пешком со своими Удирал, перемешавшись с простыми русаками. А поляки гнали, секли, вязали, топтали, И кровью неприятельской отчизну окропили. Там и князь Роман убит с другими, Лучше, князь, на кобыле удрать бы тебе! Погребен в Сендомире потом с почетом, Но русские князья труп его из жалости За тысячу гривен серебра выкупили, Во Владимире вновь ему похороны устроили. Перед той битвой снилось ночью Роману: Щеглов немного к Завихвосту Из Сендомира на множество воробьев прилетело, И съели всех воробьев. Так и случилось, Ибо когда Роман своим этот сон рассказал, сразу старые Говорили: «Князь, беда нам будет». Молодые же: «Будет добро, князь, – говорили – Будет лях – собака бит!» Но в предвидении ошиблись. Так-то наш милый Роман, как этот Ксеркс из греков, Познал тех, которых недооценивал, их мощную руку. И Сенека велит своих неприятелей Стеречься, хоть бы они были самыми нищими.[90v]

О разорении русских княжеств литовцами и жмудинами и об их первом объяснении их имени историками

Когда Романа жестокого его счастье оставило, И русскую монархию смертью своей ослабил, Князья русские, которых много было, Спорили о первенстве, что каждому мило. А литовцы со жмудью, что в лесах сидели, Как только о поражении русском узнали, В свои длинные трубы трубя, уже веселились, Видя, что поляки мощь русскую переломили. Живбунда [140] с Монтвилом, гетманов, избрали, Которых отвагу и военный порядок знали. Так вышли из густых лесов, не желая напрасно бездействовать, Решили ради добычи на Русь напасть. И когда через Вилию с войском переправились, Жмудь и ятвягов к себе прибавили Вдоль и поперек новогродские поразоряли волости, Убивая, грабя русский народ без пощады. Потом Луцк и Владимир вокруг пожгли, Церкви и монастыри русские разграбили. И к Мозырю прямо направили отряды. Другие разоряли пинское княжество, не встречая отпора. И Ольговичи [141] , видя нападение князей суровое, Собравшись, засели в Литве на тесных дорогах.[91] Где хотели добычу отнять, леса порубили, Желая язычество это предательством погубить. Но литовцы предусмотрительные пошли другими путями И пленных и имущество большой добычей гнала. Услышав это, Ольговичи спешно их догоняли И где могли язычников громили. И когда в слонимских полях [142] Литва лагерем стала, Сразу же с Ольговичами Русь на них обрушилась, С язычеством большую битву начали, И литавы на них тоже смело вышли. Русь – саблями и луками, а Литва – копьями. Бьются, кричат, гудят разными голосами. «Mus^, az^umus^ thos hudos» [143] Жмудь кричит Литве, Долго с обеих сторон продолжалась битва. Сами Ольговичи, князья, мощь видя, Языческой рукой быть побежденными стыдясь, Привели свежие войска: два на Литву, сзади Ударили на них, что даже свет помрачнел от пыли. Только сейчас Литва, спереди потесненная и сзади Русскими стрелами, собственно как рожь градом Побитые, падать начали, и Русь за ними бежит Гонит, рубит, трупов их полное поле лежит. Другие вплавь через реку плывут, иные на пруды Удрали, другие в леса, их обычные лежбища. Так Ольговичи весь отняли плен, Хоть не один русский отряд был побежден. И Литва регулярно потом, не переставая, Причиняла ущерб Руси, в плен угоняя.[91v] Ибо в те времена князья русские после Романа Ссорились, кто должен был получить верховную власть. Данило Романович Галича добивался, Киевский и черниговский князья лбами упирались, Рим головой мира вырос из ничего благодаря согласию, В несогласии вместе с государством погиб и потерял свободу. Греческие славные королевства с княжествами вельможными Для персов, римлян в согласии были неприступны И несогласие их туркам мощь дало суровую, Так что потеряли свободу и отчизну дорогую. Потеряли, ибо невольник господами своими правит. Что был ранее пастухом, сегодня ученых судит, Философов в Греции, сегодня турки из пастухов Пришли с кавказских гор, из скифской суеты. Точно также киевская монархия древняя, Деяниями благородных русаков, твердым мужеством славная, Из-за несогласия в Литву свою столицу перенесла, Литва из ничего в большое государство выросла.

140

Живибунда – Живибунд, литовский князь, упоминается в 1219 г. в связи с переговорами с княгиней Романой и ее сыновьями, Даниилом и Васильком.

141

Ольговичи – потомки Олега, русского князя, жившего на рубеже IX и X веков, преемника Рюрика.

142

Поля возле города Слоним, в долине реки Щары (приток Немана) на литовско-русской границе.

143

Искаженные литовские слова.

О вторжениях литавов в русские княжества после убийства Романа, князя владимирского, галицкого и псевдо-монарха русского, Кадлубек, Длугош и Меховский, fоl. 114, lib. 3, сap. 29, так пишут: Circa haec tempora nomen gentis Lituanis auditum est, prius incognitum. Qui [cum] servi Rutenorum forent, pro solutione tributorum perisomata, subers et pelles, quotannis pendentes. Circa annum 1205 in magna multitudine glomerati conta Russiam venerunt. Duces autem Holhovici cum illis campestraliter congressi, fere ad ultimum eos confixerunt, licet ex Rutenis etiam multi cecidissent, etc. [92].

Примерно в эти времена имя народа литовского начало слышаться, ранее незнакомым будучи. Они когда невольниками русскими были, как налог поставленный веники, лык и шкуры звериные каждый год платили. Вгоду от Рождества Христова 1205, в большом количестве собравшись, против русских земель выступили, и князья Ольговичи на битву в поле с ними сошлись и их победили, хоть и в русском войске много рыцарства пало и т.д.

Потом Меховский их часто в своих трудах вспоминает, как ниже увидишь. Другие историки подобным образом эту битву литовскую с Ольговичами описывают, как я стихом выразил. Кромер сразу же после рассказа об убийстве Романа также in prima editione chronicorum, fоl. 183, in sесunda vеrо,126, lib. 7, так пишет об этом вторжении Литавов на Русь: «Per hoc tempos Litwani gens fera, silvestris et obscura, Russorum agros, praedis agendis infestare cepere etc». То есть: в это время литовцы, народ жестокий и лесной, на русские страны, добычу угоняя, начали нападать. Так Длугош, Ваповский, Меховский и Кромер в своих хрониках народа литовского лесного свой первый рассказ об их деяниях военных и их появление относят к 1205 году от Рождества Христова. Не значит это, что Литва свое начало с того недавнего времени ведет. Этот народ стародавний те места, где по сей день живет, заселил также давно, как русаки и поляки. Но русские монархи после долгих и частых войн с ними, как более сильные, так жестоко побили, поработили и прижали, что в лесах ни литовца, ни жмудина не слыхать было, ибо еще толком не расплодились. А русская монархия не только Литве, но и греческим императорам, половцам, печенегам, болгарам, сербам, венграм и другим приграничным чуждым государствам грозой была издавна, особенно с 861 года от Рождества Христова, времени Хольга, Игоря, Рюрика, князей, также при Святославе и Владимире, монархах и т.д.

Как уже выше было сказано на основании доводов определенных историков, при монархах русских Литва была значительной, но из-за близости Руси находились в зависимости. Когда улучали удобный момент, на русские княжества нападали, о чем русские летописи и Кадлубек, первый историк польский, свидетельствуют, и что литовское имя уже 700лет известно. И Мехо вский, сам противореча себе, описывает войны литовские с Русью за последние 500 лет на некоторых местах, ибо у него каждую вещь как в лабиринте искать нужно, так как все confuse написал, а одну вещь в четыре и пять сapitulum положил, деля ее, что мог в одном, [93] как надлежит, рассказать. Также очередность и порядок народов перепутал, что, если кому нужно, я в его хронике покажу.

К 1205 году относит первое появление и упоминание литовского имени, сap. 29, fоl. 114, а выше сам, противореча себе, сap.15, fоl. 83, под годом 1103 говорит: «Eodem tamen anno Litvani et Pruteni terras Rusiae vastarunt. Однако, в этом жегоду пруссы и литовцы земли русские поразоряли, тут оказывается, славное мужество литавов, которые Русь разоряли 477 лет, а не 372. Что также Ваповский и Бельский in librо Crоiniсоrum secundae editionis (SE), fоl. 125, подтверждают. Тот же Меховский выше, fоl. 40, lib. 2, сap. 14, упоминает литовцев, жмудинов и лотыгаев в 1041 году от Рождества Христова, откуда следует, что Литва была известна 576лет. Он же ниже из Италии их народ выводит. С древних времен еще до Христа, о чем выше достаточно описано.