Удор пытался встать и восстановить дыхание; удар, которым я его удостоил, всегда дезориентирует.

— Чего драться-то полез? — спросил я, протянув парню руку, чтобы помочь подняться.

Он, естественно, помощь не принял и поднялся все-таки сам, неуклюже, грузно. Видно сразу: не привык проигрывать, оказываться на полу, на земле. Немудрено — такую скалу мышц с места сдвинуть сложно, а повалить и вовсе кажется невыполнимой задачей. Для большинства.

— Ты назвать меня «остынь»! Я не остынь!

— Это слово означает действие «успокойся», — пояснил я, и, не сумев сдержаться, рассмеялся.

Когда прибежала охрана, я давился от смеха, а Удор оконфуженно пялил глаза в пол. Но нас все равно увели. Уходя по коридору, я думал только о том, что готов творить любые безумства, лишь бы только оказаться от Ларии и ее сумасшедшего обожания подальше.

Вскоре меня ждало еще одно потрясение, на этот раз приятное: мама прилетела на Хесс. Она специально выбрала тот самый отель, куда меня устроили. Не знаю, когда она точно оказалась в Арете, и когда заселилась: я встретил ее в лобби, куда меня вызывал администратор.

— Пятнадцать минут у тебя есть, — важно сказал он и ушел, оставив нас.

Мама была не одна, на одном диване с ней сидел Неро. Поднявшись, она окинула меня быстрым тревожным взглядом. Я улыбнулся: точно так она смотрела на меня, когда я был ребенком и устраивал очередную пакость или затевал драку. Удивительно, что не поседела рано от моих выходок.

Я поклонился ей и ладонь к сердцу приложил.

— Блага, мама. Какая радость видеть тебя! Все так же прекрасна и свежа.

— Посмотри, Неро, какой воспитанный, какой симпатичный молодой человек — глаз радуется! — горько протянула она. — Так сразу и не скажешь, что гордец, наглец и преступник.

— Я тоже люблю тебя, ма.

Она сдвинула брови и сложила руки на груди. Злится. Очень. И разочарована. Бесполезно ждать, что смилостивится и подойдет меня обнять; она всегда строга ко мне, как, впрочем, и к моим братьям. Но есть ли кто-то еще, кто любит нас так сильно, как она?

— Обвинения сняты, тебе осталось только отработать штраф, — бросила строгая родительница. — С чего такие перемены? Ты договорился с Ларией? Или с кем-то другим?

— Нет бы порадоваться, сказать — какое счастье, сыночек, что ты почти свободен!

— Будь моя воля, я бы тебя еще три года в трудовом поселении продержала, чтобы ты уяснил, что есть такие понятия как «преступление» и «наказание»!

— Лария Дейн здесь, поселилась в этом же отеле, — встрял Неро. — Ты уж, Григо, постарайся не портить с ней отношения… снова. Раз она пошла на мировую, надо этим воспользоваться.

— Вместо того чтобы указывать мне, лучше займись своими отношениями, если они у тебя вообще есть, — отозвался я.

— Я с тобой согласен, — вздохнул брат, обращаясь к маме. — Года три в поселении ему было бы самое то.

— Сколько тебе еще отрабатывать? Когда покинешь Хесс? — спросила она.

— Учитывая, что комиссия определила меня в горничные, а оклад у таких работников мизерный, я здесь застряну месяца на три-четыре при лучшем раскладе. Но вот что я скажу вам: городок этот ужасно уныл, и чувствую я себя почти полноправным гражданином. Имплант еще не вытащили, укольчики ставят, но это не то. То ли дело быть арестантом в трудовом поселении: режим четкий, надзиратели суровые, обеды дрянные, чуть что — приглашают в изолятор… Рома-а-антика!

— А с эо что? Комиссия намекала, с какой отметкой ты будешь освобожден?

— Ты же знаешь, эо мне оставят в любом случае.

— Хорошо, иди работай. Когда будет свободное время, дай знать: мне есть, что еще тебе сказать. И надо решить, как раз и навсегда разделаться с Ларией.

— Разделаться — в смысле убить? Отличный выход. Я за.

Мама осклабилась:

— Заманчиво, но не так, как убить тебя. Ты куда вредоноснее и опаснее.

С этими словами гражданка Регина Малейв прошествовала мимо меня, обдавая холодом. Прежде чем пойти за ней, Неро склонился ко мне и прошептал:

— Ты бы хоть притворился, что раскаиваешься.

— Притворись за меня. Это у тебя хорошо получается.

Брат, качая головой, ушел.

Тана

В лобби отеля я оказалась позже, чем было условлено. Сверившись с часами, мысленно ахнула: на двадцать минут опоздала! Будучи пунктуальным и ответственным человеком, я покраснела от досады и стала выглядывать высокородную госпожу Малейв. Госпожа нашлась быстро. Она сидела на сером диванчике и читала что-то в планшете; в этот раз на ней было лаконичное синее платье, перетянутое на тоненькой талии ремешком, а копна рыжевато-каштановых кудрей была присмирена и убрана в пучок.