— Будь готов умереть, только тогда ты станешь истинным воином. — Как-то произнес кардинал во время очередной тренировки. — Пока мы беспокоимся о себе, то теряем часть силы и разума, играя на пользу врага.

— Разве я не готов умереть? Разве есть сомнения? — Речь Фэллона немало удивила Роба.

Кардинал жестом показал, что на сегодня тренировка окончена и пригласил ученика пройти за ним. Оба покинули тренировочную площадку, проследовав по коридору, освещаемому яркими неоновыми лампами. По мере продвижения, звук шагов отражался эхом по коридору.

Учитель и ученик шли вровень, хотя Роб понятия не имел, куда и зачем они держат путь, однако же, ориентировался в поворотах, боковым зрением всматриваясь в движения спутника, как-то по привычке, не осознавая того.

— Интересно, куда я веду тебя? — Поинтересовался кардинал, когда в очередной раз повернул в сторону, теперь уже не знакомую для спутника. — Ты ведь не знаешь, что там, верно? Мы еще заходили так далеко в глубину башни.

— Да, если это поможет моей учебе. — С кротостью ответил Роб.

— Надеюсь. Впрочем, мы на месте. — Кардинал подошел к двери и приложил к замку ладонь, а затем — электронный браслет. — Он не сработает, даже если убить меня. Тут важна сила иная… — Тогда Роб и понятия не имел, о какой силе зашла речь, и тем более не мог даже вообразить, что его покровитель — ану.

Дверь издала тихий звук, напоминающий работу микроволновой печи и отворилась в сторону. Роб и Фэллон оказались в просторном светлом кабинете, с видом на «Зеленую зону» Далласа. У самого окна расположился черный письменный стол с несколькими мониторами и системой связи. У стены стоял книжный шкаф, а рядом висел огромный портрет четверых кардиналов, являвшихся самыми влиятельными людьми в городе после магистра Таби. По крайней мере, Роб считал так, не подозревая о существовании жизни за пределами трех туманных городов.

— Ничего так кабинет. — Присвистнул Роб в привычной манере.

— У тебя мог быть не хуже, если бы ты не тратил жалование на алкоголь и шлюх, разве не так? — Кардинал сел в удобное кожаное кресло и отвернулся к окну. — Хм, я и не знал, что сегодня будет нападение. — Туман поднялся далеко вверх, открывая город взгляду обитателей небоскребов и опоясывающих его высоток.

— Да, похоже на проделки ану. — Роб подошел к окну, а затем присел на кресло для гостей, по другую сторону стола, куда более скромное, но не менее удобное.

Кардинал произвел несколько манипуляций и мониторы скрылись внутри стола, так, чтобы собеседники могли видеть друг друга.

— Кофе? — Предложил кардинал. — Или что-нибудь покрепче? — Его глаза зловеще сверкнули во внезапно возникшем полумраке, словно змеиными, отражаясь ярко-желтым сиянием, подобно молнии пожирателя, ведь он проверял выдержку своего ученика, прекрасно зная, что тот — любитель выпить по выходным, и к тому же — заметит необычное свечение.

— Нет, спасибо, я не пью. Служба не позволяет. — Роб отверг предложение принять на грудь. — А если тревога? Я не смогу быть полезным. — На самом деле, он испытал легкий страх перед кардиналом.
– Мне и без того мерещится…

— Я ценю твою верность службе, самоотверженность и отвагу. — Одобрительно кивнув, Фэллон вернулся к теме смерти, опустив блеск в глазах. — Но, ты не сможешь стать истинным воином, пока будешь бояться смерти. И еще, никогда не смей влюбляться. Пока тебе есть, кем дорожить, твой разум никогда полностью не сможет полностью сосредоточиться на сражении, и рано или поздно, ты проиграешь.

Последнее весьма удивило Роба. Одно дело — смерть, никому бы не хотелось расставаться с жизнью, но при чем тут любовь — он не понимал, ровно как и ни разу в жизни не испытывал подобного чувства. Даже к собственным родителям он не питал ровным счетом ничего, кроме пустоты и считал их чужими людьми. Что, впрочем, и не удивительно. Будучи заядлыми алкоголиками, те не уделяли сыну ровным счетом никакого внимания, предоставляя его самому себе.

После того, как отец совершил самоубийство, а мать отправили в психиатрическую лечебницу, Роб оказался в детском приюте для бедных, пережил издевательства старших детей и нерадивых педагогов, став для тех изгоем. Робу приходилось драться едва ли не каждый день, отстаивая свое право на существование, на еду и даже сон. Одним словом — скверное детство.

— Любить? Мне неизвестно это чувство. — Роб только усмехнулся.

— Вот и славно. — Произнес кардинал, откинувшись в кресле.

— Кардинал, разрешите вопрос.

Фэллон одобрительно кивнул и подался вперед, с интересом посмотрев на ученика. Кардинал сложил руки на столе, выказав интерес к беседе.

— Скажите, а вы любили?

Вопрос застал кардинала врасплох. Он не стал читать мысли, и не мог знать о чем спросит Роб. «Хм». — Фэллон задумался.

— Люблю. Много лет. Поэтому и прошу тебя не совершать мою ошибку. — Выпалил кардинал, чем ошеломил Роба. — Неожиданный ответ, не правда ли? Я, второй кардинал Мардук, и так облажался. — Из уст Фэллона вылетел резкий смешок.