Шрифт:
Но самолеты и на этот раз пролетели над головами подрывников, не сбросив ни одной бомбы. Вскоре их гул стал еле слышным.
Обоз тронулся дальше.
Через несколько минут бойцы услышали далекие взрывы и звонкие выстрелы зениток. Вражеские самолеты бомбили советский берег.
— Там ведь и наши рыбаки! — воскликнул с болью Цимбалюк.
— Зачем им рыбаки? — возразил Колокольцев. — Им нужны мы.
— Определенно! — поддержал его Воскобойников. — Не иначе как какой-нибудь лазутчик предупредил о нашем рейде.
Стало смеркаться. Небо постепенно засеивалось звездами. Над вражеским берегом одна за другой взлетело несколько ракет. По льду залива заскользили лучи прожекторов. В последнее время немцы, обеспокоенные взрывами на дорогах, каждую ночь устраивали подобные фейерверки.
Обоз остановился, как и всегда, в торосах. Пошел густой липкий снег. Он скрывал от вражеских глаз и бойцов и лошадей.
Вскоре боевые группы отправились к берегу. В торосах на этот раз остались не только ездовые, но и несколько минеров. Их задание — поставить на льду чучела лошадей, макеты пулеметов, орудий. А когда немцы, обнаружив «десант», откроют по нему огонь, — определить по вспышкам места расположения артиллерийских и минометных гнезд и занести их на карту.
2
Темно. Падает снег. На душе у бойцов тревожно. Где сейчас противник — далеко или ждет где-нибудь рядом, в окопе на прибрежной круче?
— Что-то вроде бы сильно стучат бузлуки? — прошептал Колокольцев.
— Ветер заглушает, за несколько шагов ничего не слышно, — успокоил его Михалюта.
— Что, Сергей, боишься ступать ножками? Так можно ползти и на пузе. Оно мягкое, стучать не будет, — пошутил Нудьга.
В кустарнике под кручей подрывники остановились передохнуть. Двое останутся здесь, будут ждать, пока им передадут «языка». Остальные отправятся на берег выполнять задание.
Тем временем на льду вдоль вражеского берега минеры устанавливали чучела лошадей, макеты орудий, пулеметов. Развешивали на палках старые мешки, рогожки, обливали их бензином.
Эту операцию подрывники до мелочи обговорили перед выходом в рейд. Провели несколько тренировок. Поэтому сейчас все делалось быстро. Ни одного лишнего шага, ни одного лишнего движения.
Наконец сани с минерами помчались от берега в глубь залива.
Вскоре лучи одного, потом еще двух прожекторов упали на лед, выхватили из темноты чучела лошадей, фанерные макеты людей, пулеметов. Прошло несколько секунд, и на вражеском берегу загрохотали орудия.
— Вас ист дас?! — воскликнул Колокольцев. — Во какой салют устроили гансы в нашу честь!
— Это Воскобойников и Цимбалюк с хлопцами заставили их салютовать, — улыбнулся Нудьга. — Молодцы! Значит, операция удалась…
— Тихо, — прервал его Михалюта. — Слышите голоса?..
Минеры залегли.
Неподалеку справа застрочил пулемет.
«Наверно, это то самое гнездо, про которое говорила Наташа!» — подумал Гнат и прошептал:
— Ползем к пулемету. Там и возьмем «языка».
Четыре белых привидения прыгнули в окоп на головы пулеметчиков.
Один из фашистов схватился за карабин, но даже поднять его не успел — Нудьга вонзил ему в спину штык. Другой гитлеровец открыл было рот, чтобы закричать, позвать на помощь, — к нему подскочил Колокольцев, сунул в рот кляп, стал связывать веревкой руки.
И только третий пулеметчик смирно стоял у стенки окопа с поднятыми руками и испуганно бормотал:
— Я румын… Я румын…
— Я немного знай румынский язык, — сказал Ангел Гаспар.
— Поговори с ним, — попросил Михалюта испанца.
К окопу подполз Мусафиров.
— Надоело ждать под кручей вашего «языка». Решил помочь вам. Ну как? Есть «ценная бандероль»?
— Какая там «ценная», — недовольно буркнул Михалюта.
— «Ценная бандероль», Мусафиров, ездит в легковых машинах и сейчас спит в теплой хате. «Ценного» на кручу не пошлют, — добавил Нудьга.
Мусафиров взглянул на гитлеровца, показал пальцем на кляп:
— «Бандероль» с печатью.
Михалюта поднял вверх ствол пулемета, повернулся к Гаспару.
— Ангел, спроси у румына, знает ли он, в каких хатах квартируются офицеры? А я пока, чтобы все было в ажуре, немного постреляю.
Михалюта дал две длинные очереди в небо, снова повернулся к Гаспару.
— Ну как, знает?
— Знает. И где живет офицеры, и где живет староста, пан Анатоль.
— Очень хорошо, — кивнул Михалюта. — Мусафиров, забирай «языка» и иди в залив. Только смотри, чтобы он кляп по дороге не выплюнул. Такой крик поднимет, что на нашем берегу услышат.
— Я ему выплюну! — Мусафиров поднес к лицу фашиста кулак. — Понял, Ганс? Ком, вперед!