Обычно в этот день я напиваюсь в хлам в каком-нибудь баре и провожу ночь с привлекательной девчонкой. На короткий промежуток времени, реальность перестает существовать. И мне совершенно все равно, кто помогает мне в этом.

Секс. Алкоголь. Наркотики.

Я подсел на таблетки в тринадцать лет. «Пыль» можно было достать, где угодно и в любом количестве. Особенно, если у тебя на пальце кольцо аристократа. Это помогало мне в учебе. В спорте. Помогало быть первым. Лучшим. Пока мне не пришлось за это дорого заплатить.

Я прислоняюсь рукой к влажному мрамору и наклоняю голову, позволяя каплям воды стекать по волосам. Сейчас я вновь хочу испытать это чувство. Больше всего на свете, я хочу позвонить курьеру, чтобы он привез мне волшебные пилюли.

Я выхожу из ванной, обмотав бедра полотенцем и направляюсь на кухню. Босые ноги оставляют влажные следы на дорогом и редком дубовом паркете. По квартире разносится запах свежесваренного кофе.

– Когда я прописал тебя в своей квартире и забыл об этом? – недовольно спрашиваю я и подхожу к 3-D принтеру.

На зеркальной панели выбираю вафли с ванильным вкусом.

– Я привез тебе смокинг, - отвечает Клаус.

Я безучастно кидаю взгляд на темно-синий однобортный пиджак с шелковыми лацканами, который он держит в руке вместе с брюками и рубашкой.

– Давно ты стал подрабатывать еще и посыльным? – беру в руки чашку с кофе, – Но спасибо, - нехотя добавляю я и делаю глоток. Горячий обжигающий вкус бодрит лучше, чем утренний душ.

– В твоих загрузках нет нормальной еды? – Клаус аккуратно кладет смокинг на диван и разглаживает складки, - Вся эта сладкая хрень не имеет ничего общего со здоровой пищей, - он неодобрительно качает головой.

– Зато улучшает настроение, - ухмыляюсь я, - Глядишь, и ты станешь добрее, если попробуешь.

Принтер начинает пищать, я вынимаю дымящиеся вафли и кладу их на стол, поливая кокосовым сиропом. Клаус морщится и берет в руки свой кофе без кофеина, сахара и молока.

– Тебя убьет только старость, - мне доставляет какое-то извращенное удовольствие его дразнить, - Врачи заменят твою убитую поджелудочную.

Я давлюсь приторно-сладкими вафлями, но продолжаю откусывать большие куски, пока меня опять не начинает мутить, я боюсь, что меня вырвет прямо на пол кухни.

– В пять вечера ты должен быть в Северной башне, - проигнорировав мой выпад, читает в своем органайзере Клаус, - И еще… - он поднимает на меня серые проницательные глаза, - Отец просил передать тебе, что хочет с тобой кое-что обсудить, - я настораживаюсь, встреча с ним не сулит ничего хорошего.

Я вытираю рот салфеткой и бросаю ее на стол.

– Ясно, - допиваю остатки кофе, теперь он кажется мне горьким и безвкусным, - Есть что-то еще, что я должен знать? – нахмурившись, я сминаю смокинг и направляюсь в спальню. Там я швыряю его на кровать, подальше от своих глаз.

– Нет, до этого времени, можешь быть свободен, - кричит мне Клаус, я натягиваю трусы и тянусь за брюками, - Но я должен проследить, чтобы ты не нарушил дресс-код, – моя рука замирает на полпути.

– Ты издеваешься?! – облачаюсь в брюки, - Я непременно надену этот чертов смокинг! – яростно застегиваю мелкие пуговицы на рубашке, - Для этого не обязательно торчать здесь.

– Тоже самое ты говорил мне про ботинки, - припоминает мне Клаус, – Но они каким-то волшебным образом стали черными.

Я громко чертыхаюсь, когда одна пуговица отрывается и мне приходится сменить рубашку на новую.

– Я прекрасно понимаю, чего ты добиваешься, - приглаживаю влажные волосы пальцами и пытаюсь одновременно натянуть пиджак, - Но у тебя ничего не выйдет, - покончив со своим туалетом, я возвращаюсь обратно.

– И чего же я по-твоему, добиваюсь? – Клаус удивленно глазеет на меня, сидя в кресле. Я прохожу мимо и открываю входную дверь, - Я просто забочусь о тебе, - продолжает он и я не верю своим ушам.

– Заботишься?! – с силой сжимаю ручку двери, - Ты выполняешь приказы отца, а не по доброте душевной таскаешься за мной. Тебе хорошо за это платят.

– Мне жаль, что ты так думаешь, - на суровом лице проступают желваки, но Клаус поднимается с кресла и с грохотом ставит чашку кофе на барную стойку.

– Засунь своё раскаяние поглубже, - я указываю ему на выход.

– Я знаю, какой сегодня день, поэтому не злюсь на тебя, - взгляд, брошенный из-под густых черных бровей, острее бритвы, - Но если ты и дальше будешь позволять себе разговаривать со мной в таком тоне, я перестану тебе помогать, - он выходит за порог.