Шрифт:
Харатаев с тяжелым вздохом вышел во двор подбросить коню сена. За изгородью, на самой верхушке высокой лиственницы он увидел черного ворона. От испуга ноги плохо подчинялись старику, словно одеревенели.
Старик торопливо, косясь на ворона, достал из переметной сумы гостинцы — две бутылки водки и два конских ребра — и вернулся в юрту.
Увидев на столе водку и жирную конину, хозяева сразу повеселели.
— Ребра разрубите помельче, — попросил Харатаев.
Шаман проворно встал и разрубил мясо на мелкие кусочки. Харатаев наполнил водкой большие глиняные чашки.
Удаганка, чтобы проверить крепость водки, плеснула немного на огонь и осталась довольна.
Когда была опорожнена вторая бутылка, у хозяев языки развязались.
— Если постараться, можно отогнать злого духа, — заплетающимся языком сказал шаман. — Но поскольку злой дух — ваша плоть, — ясновидец многозначительно поднял палец, — ему понадобится приданое. Большое!.. И не менее трех шаманов… А иначе не одолеть его нам.
— Все будет, как скажете, — с надеждой в голосе ответил Харатаев. — Кого из шаманов позвать?
Шаман и удаганка переглянулись.
— Это надо подумать, кое с кем поговорить. — Шаман достал бубен. Слегка пошатываясь, он подошел к камельку и под бубен запел:
Сзади — меня стерегущие, Спереди — караулящие, С боков — наблюдающие, Кончиками пальцев — чувствующие, Наклонившиеся сверху, Глазеющие на меня снизу, Свалившиеся мне на плечи тяжкой ношей, Легшие на грудь надоевшим бременем, Связавшие мои руки и ноги, Превратившие меня в зверя С черной прожорливой пастью. С застывшей кровью в уголках рта, — Приближайтесь ко мне, все приближайтесь!..Харатаев понял: шаман созывал своих демонов. Вот-вот он заговорит с ними о чем-то своем, сокровенном… Сыгыньях застыл, наклонившись вперед, слушая слетевшихся к нему демонов. Так прошло несколько минут. Удаганка не обращала на мужа ни малейшего внимания Харатаеву показалось, что шаман парит в облаках.
— Пригласите шамана Няка, — отдуваясь, сказал Сыгыньях и вытер рукавом вспотевший лоб. — У него только один демон, Чэмэй, ну да леший с ним, за подручного сойдет. Подготовьте жертвенное животное — необъезженную пегую кобылицу в белых яблоках. Велите поймать ее в табуне и привязать покрепче… — Шаман долго и подробно объяснял, что и как нужно подготовить, и предупредил, что все это должно держаться в строжайшей тайне.
— Все будет так, как вы сказали, — пообещал Харатаев.
— Ждите нас перед самым закатом через трое суток.
— Подводу за вами прислать?
— Да-да, непременно. Но никто, кроме возницы, не должен знать, куда и за кем послана подвода.
— Все будет сделано, как велите.
— Чтобы к этому времени шаман Няка был у вас в доме. Но смотрите, никому не проговоритесь. Шаман Няка проезжал мимо и заглянул к вам по дороге.
— Я понял, — закивал головой Харатаев.
— Вторым шаманом будет она. — Сыгыньях показал глазами на удаганку Алысардах.
От Сыгыньяха Харатаев поехал в Чочуйский наслег к шаману Няка, чтобы упросить его покамланить.
С большим трудом в диком табуне была словлена пегая кобылица в белых яблоках, с крутым загривком, круглым крестцом. Она, храпя, вертелась у коновязи и била копытами.
Батраки по приказу хозяина приволокли из лесу полуистлевшее бревно и топором вытесали идола, напоминающего женщину. Потом стали наряжать идола. Надели высокую шапку с бобровым околышем, с рысьей обшивкой на затылке, с красными суконными подвязками и серебряной бляхой. На уши повесили серебряные сережки, на шею — серебряное ожерелье, похожее на сверкающий обруч. Надели дорогую шубу с разрезами. Низ и верх у шубы покрыты бобровыми шкурками. Подпоясали гарусным кушаком шириной в аршин, украшенным бахромчатой кистью. На ноги натянули вышитые бусами замшевые торбоса, на руки — рукавицы из волчьих лапок с бобровой оторочкой. Во все это должна была одеться Майя, переезжая в дом мужа.
Разряженного — идола внесли в комнату, где спала Майя, положили на орон и накрыли рысьим одеялом. Несчастная мать, увидев в постели дочери идола, так и залилась слезами.
Тем временем батраки по приказу хозяина, в глубокой тайне, делали гроб. Спустя трое суток к Харатаевым приехал шаман Няка, высокий угрюмый мужчина с жидкой бороденкой. А под вечер все три шамана были в сборе — приехали Сыгыньях и удаганка Алысардах. Хозяева пригласили шаманов за стол, распили с ними две бутылки водки и постелили им в большой комнате.
Утром шаманы осмотрели жертвенную кобылицу, зашли в комнату, где лежал идол, откинули рысье одеяло и остались как будто довольны. Потом вернулись в большую комнату, попросили оставить их одних. Долго они там сидели, о чем-то совещаясь.
По просьбе шаманов в переднюю комнату внесли костюмы для камлания и три бубна — они сушились на кухне у печки. После ужина Сыгыньях велел у окна, что против камелька, поставить новую коновязь и привязать к ней жертвенную кобылицу. Бедное животное, стоя у самого окна, вздрагивало от каждого шума, хрипело, билось.