Шрифт:
Иван Семенович посидел, думая, что старик еще что-нибудь скажет. Но тот молчал, печально глядя в окно.
— Ничего не поделаешь, раз умерла, значит, умерла, — вздохнув, сказал приезжий и вышел из управы.
V
Семен Харатаев хотел окликнуть приезжего, вернуть и подробнее расспросить о женщине, которая называет себя его дочерью. Но старик не смог сдвинуться с места, а попросить было некого, чтобы догнали посетителя и привели к нему.
Придя в себя, старик сел в сани и задолго до наступления вечера уехал домой. Дома, в своей комнате, он стал метаться из угла в угол, не находя покоя, словно птица, попавшаяся в силки.
— Что с тобой? Не случилась ли беда какая? — спросила встревоженная Ульяна.
— Да нет, ничего, — упавшим голосом ответил Семен Иванович. Он сел, с трудом поднял опухшие веки и печально посмотрел на жену.
Ульяна от слез и горя вся высохла, состарилась, ее трудно было узнать, Кожа возле рта и глаз сморщилась, на висках волосы поседели.
Старик знал, что не успокоится до тех пор, пока не расскажет жене о сегодняшнем посещении человека, приезжавшего из самого Якутска, и о своем разговоре с ним.
— Садись-ка, Ульяна, — показал он место на ороне рядом с собой. — Поговорить надо.
Последние годы Ульяна всего боялась, и потому, испуганно посмотрев на мужа, присела на краешек.
Харатаев посмотрел, хорошо ли закрыта дверь, чем еще больше напугал Ульяну. Она с похолодевшим сердцем подумала: «Опять появился злой дух Майи». У нее даже в горле запершило…
Старик не торопился начинать разговор, собираясь с духом.
— Скорей говори, не терзай меня… — взмолилась Ульяна.
Харатаев потрогал дверь, закрыта ли она, подошел к жене, сел рядом и почти шепотом сказал:
— Еще в прошлом году, до наступления распутицы, на управу был прислан запрос… Вилюйский исправник спрашивал о нашей Майе…
Ульяна тихонько вскрикнула, прижав руки к сухой груди.
— О чем же он спрашивал?.. Уж не нашелся ли ее муж… муж? — Бедная женщина прямо сгорала от нетерпения скорее узнать, о чем спрашивал исправник.
— В той бумаге было сказано, будто наша Майя жива-здорова, замужем за каким-то батраком, по фамилии Владимиров, и сама батрачит вместе с мужем где-то в Кильдемцах у какого-то купца. Я ответил, что дочь наша умерла… А сегодня опять ко мне приезжал человек из Якутска и спрашивал, верно ли, что наша дочь умерла… И опять говорил о женщине, которая живет у купца, как его… Иннокентий, и называет себя нашей дочерью…
— Может, это наш ребенок и есть?.. — всплеснув руками, сказала Ульяна срывающимся голосом. — Ее ищут?.. Может быть, найдут? А зачем ее ищет исправник?..
— Не ищет… Спрашивал у меня, правда ли, что это моя дочь.
— Так почему же ты не поехал и не посмотрел? Почему сидел как пень и даже пальцем не пошевелил?
— Да ты в своем ли уме? — испугался Харатаев. — А вдруг это новые козни демона? Что, забыла, сколько мы перестрадали?.. Не дай бог. Мне еще тогда сказывали, будто кто-то возбудил судебное дело против головы Намского улуса Яковлева, — ты его помнишь, он приезжал к нам с сыном свататься?
— Помню. — Ульяна всех помнила, которые сватались за Майю.
— Так вот, как будто та женщина, которая выдает себя за нашу Майю, подала на Яковлева в суд за то, что он обманным путем высватал ее за своего батрака. Ведь не было этого. Наш ребенок обвенчался с сыном купца Гаврильева, Федором. Это какая-то другая женщина. Или демон Майи новые сети плетет…
Ульяна залилась слезами.
— Хоть мы и говорим всем, что наша дочь умерла, но ведь мы сами не знаем, что с ней случилось и где она!..
— Перестань, — прошептал старик, — шаман Сыгыньях своим ясновидящим оком все видел и рассказал нам.
— Но мы-то ее своими руками не хоронили! А может, она, наперекор всему, жива?
За ужином старики молчали. Ульяна услышала за окном визг замерзшей собаки и подумала: «Где-нибудь и наша Майя заливается горючими слезами, не имея над головой своей крыши».
— Ты бы съездил, старик, и посмотрел, что там за женщина. А вдруг это Майя? — сказала Ульяна и опять залилась слезами.
— Съездить, говоришь? — начал сдаваться Харатаев. — А стоит ли?..
— А как же не стоит! Ведь дочь! Кровь родная!.. Да я с ума сойду!..