— Хм… Хороший вопрос, — Тиббот крепил на стены новые канделябры, и пока зажжённых свечей было немного, казалось, будто трепещущие огоньки плывут прямо по воздуху. — А ты попробуй взглянуть на это с другой стороны. Тебя обеспечивают тёплым кровом, пищей, бытовыми удобствами, так будет ли в связи с этим считаться нормальной практикой требовать, чтобы кто-то вечно ещё и подчищал за тобой? Мы не стремимся подчинить Дом своей власти, да и не в наших это силах, мы просто являемся его частью и живём согласно его законам. Именно поэтому вчера наша попытка чуточку переиначить пространство провалилась. Даже жертвоприношение не помогло. А суть-то в том, что наша жизнь поставлена в такие условия, при которых возможно существовать лишь в полном симбиозе с Домом.

— Хорошо. Следить за собой и не оставлять хвост пыли или гору немытой посуды — это наша святая обязанность, но только не я весь этот бедлам устроила, — Шемс повела рукой, указывая на бесформенные зеленоватые потёки, чередующиеся с кровавыми пятнышками и разбросанным повсюду мусором. — Честнее было бы, если бы каждый прибирался за собой. Только почему-то Иона заставляет именно меня это делать, не из личной ли неприязни?

— Или тебе просто на каждом шагу мерещатся злые козни…

— Ничего себе, обвинение! А ты не думаешь, что моя подозрительность вполне обоснована? Я в чужом доме, который находится под властью не то злой ведьмы, не то демона… Живу здесь среди едва знакомых людей, преимущественно не слишком-то приветливых, а порой и откровенно враждебно настроенных, как в случае и Ионой. Ты понимаешь, Тиббот, что мне одиноко и страшно до чёртиков?

— Прости, Шемс, но ты ведь прекрасно понимала на что идёшь. А насчёт Ионы… Её мы теперь долго не увидим, — Тиббот отвернулся. — Иона приняла на себя всю ответственность за вчерашнюю неудачу, а остальным лучше не знать какую расплату приготовила для неё Властвующая. Вот и выходит, что собрать с пола мусор и оттереть грязь со стен — это настолько незначительное неудобство по сравнению с тем, что могло бы и всё ещё может с нами произойти, если вдруг раскроется хоть один из твоих секретов…

— Посвети мне, пожалуйста, — Шемс злилась. Вместо того чтобы поддержать её Тиббот беспокоился об Ионе.

— Ого! — Тиббот поднял руку с подсвечником повыше, — пожалуй, нам здесь не обойтись без стремянки.

Большое пятно на стене никак не желало смываться и пришлось усердно тереть его щёткой.

— При таком-то освещении — это не уборка, это её халтурное подобие, — запасы терпения у Шемс были на исходе.

— Не переживай, у нас отлично получается. Поверь моему богатому опыту по части наведения порядка.

— А вот, кстати, сколько тебе лет, Тиббот?

— А в твоей справочной тетрадке об этом не сказано? — шутливо спросил напарник, страхуя забравшуюся на стремянку Шемс и при этом стараясь ненароком не дотронуться до её голых ног. — Признаюсь по секрету, как близкому другу, пару месяцев назад уже сто шестьдесят девять исполнилось.

— Ух ты, ничего себе! — искренне поразилась Шемс. — Скоро юбилей.

— На самом деле я совсем их не чувствую. Я имею в виду прошедшие годы. Мне ведь было всего двадцать, когда я пришёл сюда, а потом… будто и не жил вовсе. Хотя конкретно сегодня ощущаю себя настоящей древней развалиной, на целую тысячу, ну или как минимум лет на пятьсот. К счастью, не каждый день такое случается, чтобы терять силы до неспособности осилить дорогу в постель.

Шемс чуть покачнулась на стремянке, но Тиббот сразу среагировал, схватив её за колени, и поскольку Шемс не запротестовала, то и Тиббот немного осмелел, в том числе и в придерживании девичьих ног.

— Но ты свободен от обязательств перед Властвующей! Ты можешь уйти, когда пожелаешь?

— Могу. Я не присягал на вечное служение, как, впрочем, и на временное. Только дело в том, что за пределами дома исчезает и моё бессмертие. А я хочу жить, Шемс, и хочу оставаться молодым. Пусть люди и дальше верят в бесконечный круговорот рождения и смерти, но для себя я выбрал иной путь.

— Серьёзно? Даже несмотря на то что в эту самую минуту Властвующая пытает Иону, потому что та недостаточно хорошо выполнила свою работу? Пусть, я молодая, но не дура. Ты сам говорил, что за всё приходится платить. Неестественно долгая жизнь тоже требует определённой платы. Признайся, как часто ты сам выполняешь грязную работу? Сколько раз ты пачкал полы и стены этого дома чужой кровью? И чем ты оправдывал собственные злодеяния?

— Я не маньяк, Шемс, не нужно думать, что мне доставляет радость чужая боль!

Шемс посмотрела на него сверху долгим взглядом, будто и впрямь могла в полутьме различить выражение его лица, а затем ловко спрыгнула вниз и зашагала вперёд, в неосвещённый мрак коридора.

«Дом, впусти меня» — мысленно пожелала она, прикладывая ладошку к деревянному дверному полотну, вроде бы неуязвимому для всякой противоборствующей магии.

Когда дверь без проблем открылась и в широком проходе появился длинный прямоугольник света, Шемс самодовольно обернулась к Тибботу.

— Ну и чего встал истуканом? Пошли, представлю тебя Евгении.

С высоты пузатого старомодного шкафа, угрюмо и неприветливо призрак взирал на без приглашения прибывших.

— Не буду я с вами разговаривать, я занята.

— Мы ведь условились объединиться во имя общего дела, — напомнила Шемс.

Тиббот, в свою очередь, учтиво улыбнулся Евгении, но глаза его из-под широких бровей поглядывали по сторонам настороженно. Внимательный взгляд скользнул по человеческим останкам в гробу, затем по плотно закупоренным склянкам, рядами расставленным на открытых полках шкафа и вновь остановился на бледном лице, чётко обозначенном слабым фосфоресцирующим сиянием.