Шрифт:
— Сейчас расплачусь от наплыва чувств, - Инария закатила глаза.
Но Марианна продолжала говорить:
— Леонард привёл в дом любовницу, и та вызвала выкидыш у Алисы… Но, хуже всего то, что любовница внешне напоминала тебя. Когда я в последний раз видела Алису… Та оказалась на грани помешательства.
«Вот, опять. Почему-то, выходит, что именно я остаюсь главной злодейкой в данной истории. Как… Иронично» - хмыкнула Инария.
— Какой реакции ты от меня ждёшь? – устало спросила Монтроуз. – Сочувствия? Переосмысления? Все мы расплачиваемся за собственные ошибки. И я – в том числе. Не стоило слепо доверять другим.
Марианна, кажется, смутилась:
— Не знаю. Просто… Мир жесток ко многим и…
Она замолчала, не зная, как продолжить.
— Мир жесток? Да, я часто слышу эту фразу… - Ина саркастично улыбнулась. – Но дело не в мире. По-настоящему жестоки люди. Именно мы ответственны за происходящее зло.
Больше они не говорили. Марианна ушла в свои мысли, а Инария… Начала скучающе присматриваться к окружающим девочкам.
Эти милые леди…
—… Эмбер.
Совсем рядом прозвучало имя, которое поразило Монтроуз в самое нутро. Неприятные чувства досады и затяжной ревности всколыхнулись в груди, открывая оскаленную пасть.
В тот момент Инария загадала: пусть это будет не она. Не та Эмбер.
Эмбер, которая была милой и добросердечной…
Эмбер, которую Алая дама ненавидела.
Но эта Императорская Охота призвана сломить Ину, планомерно забивая гвозди в её сердце. А потому, исход был слишком предсказуем.
Девушка медленно обернулась, поймав светлый образ.
Белые, струящиеся волосы. Зелёные глаза, наполненные жизнью. Прекрасная леди Бёрнс…
— О, да она настоящая красавица, - невольно пробормотала Марианна, не скрывая завистливых ноток.
Чистая правда, на самом деле.
И… До Инарии вдруг дошло. Разве первая встреча Диоклетиана и Эмбер не должна произойти позднее?
Но, в том сне… Верно.
Тогда эрцгерцог не приехал в столицу столь рано. И он не собирался присутствовать на Императорской Охоте.
События преобразились, потому что Инария изменила их ход своим поведением. Она невольно спровоцировала Криоса отправиться за ней и, теперь…
«Неужели, я стану свидетельницей их первой встречи? Их расцветающей любви…»
Тошнотворная дурнота захлестнула сознание. Сердце Монтроуз болело от натуги и ревности.
«Бог, если ты существуешь… Ты чертовски жесток» - вымученно подумала девушка.
Лично лицезреть Эмбер и Диоклетиана… Отвратительно.
И, словно в насмешку над её мыслями, горн прозвучал в третий раз. Мужчины возвращались с охоты.
О дальнейшем было не сложно догадаться. Эрцгерцог, конечно же, принесёт лучшую добычу. Император назовёт его победителем, а потом, обводя толпу безразличным взором…
Криос случайно увидит прекрасную леди Бёрнс и не сможет устоять. Он уверенно подойдет к ней и во всеуслышанье наречёт дамой своего сердца.
А ей, Инарии, придётся за всем наблюдать.
— Ох, эрцгерцог! – выдохнула какая-то девушка, дрожащими пальцами сжимая платок.
Диоклетиан появился. Он шёл рядом с могучим конем, который тащил на спине несколько туш неведомых (но очень больших) тварей. Сам Криос, при этом, нёс животное поменьше.
Но серебристый мех зверя подсказывал о том, что это редкая снежная лисица. Чудесный дар для девушки.
Инария поняла, что не выдержит. Её нервы натянулись до предела, норовя оборвать тугую струну спокойствия.
Глава 15
Быль и небыль свиваются в тугую спираль. Инария уже не может отличить реальность от дурманящего сна.
Платок в её ладонях скручен тугим жгутом. Монтроуз хочет отвернуться, но вынуждена смотреть на то, как Диоклетиана чествует свита императора.
Криосы – верные псы, а потому Его Величество не скупится на похвалу. Другие мужчины, вероятно, с завистью прикидывают: всегда ли победители Императорской Охоты были столь одарены вниманием?
Перечисляя заслуги эрцгерцога… Придворный ловчий упоминает и богатую добычу.
— Самый крупный рогатый тайр, поразительный экземпляр… Синий барс… Златорогий олень. Снежная лиса…
Лиса. Лиса с ослепительно-белой шкурой. Привкус крови на языке становится сильнее. Инарии хочется горько рассмеяться, привлекая к себе всеобщее внимание.
Но она молчит, с каким-то болезненным интересом следя за происходящим фарсом.
И вот, случается то, чего все ждали. Диоклетиан преклонил колено и на его голову водрузили корону из золочёных переплетённых ветвей.