Шрифт:
синтетическая. Его можно создать, объединив технику пилотирования одного, осторожное мужество другого, техническую культуру третьего, железное
здоровье четвертого..
Кстати, мне довелось как-то наблюдать реакцию одного из летчиков, которого не в меру восторженные поклонники в глаза титуловали пресловутым
«первым номером».
Он поморщился.
* * *
Бесконечна цепь воспоминаний. Одно тянет за собой второе, за вторым
всплывает в памяти третье — и так без конца.
Но всего пережитого за десятки лет в авиации не вспомнишь и тем более не
расскажешь.
Надо где-то ставить точку.
Когда человек берется за перо, он всегда делает это с какой-то определенной
целью. Была такая цель, конечно, и у автора этих записок.
Мне хотелось удержать в памяти людей неповторимые в истории авиации
события, свидетелем которых мне посчастливилось быть.
Хотелось рассказать о подлинной, внутренней сущности профессии летчика-испытателя. Профессии, которая при всей своей кажущейся (судя хотя бы по
частоте ее упоминания в печати) популярности мало кому по-настоящему
известна во всей своей глубине, сложности, творческой содержательности.
Еще больше мне хотелось рассказать о людях этой профессии —
незаурядных, замечательных людях, мно-
455
гих из которых мне довелось близко знать и почти ежедневно видеть «в деле». И, говоря о них, тоже попытаться выправить традиционно неправильные акценты —
вернуть на свои места главное и второстепенное в их облике.
И еще один, особый, долг чувствовал я за собой: вспомнить тех наших
товарищей, которые не пожалели ради прогресса любимого дела своей жизни!
(Помните, как в воинской присяге нашей армии: «.. ни самой жизни»?) Я написал о том, что видел.
Разумеется, наивно было бы ожидать от меня бестрепетно-объективистского
рассказа о родных мне людях — летчиках, механиках, инженерах, ученых, —
среди которых я прожил большую и, наверное, самую счастливую часть своей
жизни.
И тем не менее, излагая факты, я нигде не отступал (по крайней мере, намеренно) от истины.
Я начал эти записки с того, что все рассказанное в них — правда.
Этими же словами мне хочется и закончить книгу,
Встречи
Встречи. .
Конечно, большая часть интересных и значительных личностей, встретившихся автору в его жизни, принадлежала авиации и частично
космонавтике. О них рассказано в документальных повестях, составляющих этот
двухтомник.
Но жизнь сводила автора и с многими людьми, никакого отношения к кругу
его коллег не имевшими. В том числе с некоторыми, без преувеличения, замечательными. Не рассказать о них автор просто не имел права.
Очерки, входящие в этот раздел, написаны в разные годы. И сейчас, собрав
их воедино и перечитывая, автор неожиданно для себя обнаружил, что некоторые
увиденные им характерные черты персонажей разных очерков — повторяются!
Так, не один из этих персонажей отличается независимостью и оригинальностью
суждений, нетерпимостью к всяческой халтуре и даже тем, что они были
«людьми перестройки» задолго до того, как она стала делом всего нашего
общества.
По всем правилам композиции литературного произведения, наверное, следовало бы такие повторы убрать, оставив ту или иную характерную черту
только одному из описываемых персонажей.
Но не поднимается рука проделать это! Бог с ними, с литературными
правилами.
Более того: нет ли закономерности в том, что незаурядные люди, о которых
идет речь, в чем-то самом главном — в своей гражданской и нравственной
позиции — были едины? Едины, несмотря на ярко выраженную
индивидуальность каждого из них.
Поэтому пусть не посетует читатель на эти «повторы». В них виноват не
автор, а сама жизнь,
458
ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ ВОПРЕКИ
Вспоминая в наши дни ушедшего из жизни вот уже без малого двадцать лет
назад Александра Трифоновича Твардовского, особенно горько сожалеешь, что