От этого странного разговора голова Мишель шла кругом. Она только и могла, что умоляюще смотреть на друга, надеясь, что он все объяснит.

– Помнишь, когда мы впервые встретились, я говорил тебе о стражах, умеющих обращаться в мышей?

Мишель кивнула. Конечно она помнила.

– Так вот все это не выдумки одинокого мальчишки, – продолжил он.

В следующий миг его тело обволокло темным туманом, а потом Генри исчез, а в пестрой листве мелькнул пушистый комочек с глазками-бусинками. Мишель даже не успела испугаться – мышь вновь превратилась в Генри.

– Все правда. Про стражей, про магию… – он помолчал и, вздохнув, расправил плечи: – Сегодня мой мир рухнул. По моей вине. Мама погибла, потому что я не помог ей усмирить магию. Я предал друга, которого поклялся защищать. Подвел всех, кто в меня верил. Утратил право на все, что прежде считал обузой… Вот такой у тебя друг, Мишель, – он посмотрел в ее глаза и добавил с горечью: – И все равно я пришел к тебе, мечтая о твоем утешении. Чтобы ты еще раз взглянула на меня так, словно я – лучший в мире человек. Мишель, пожалуйста, скажи, что ты меня любишь!

Ее сердце готово было вырваться из груди, оно болело и ныло, вторя боли Генри.

– Я люблю тебя, кем бы ты ни был! – проговорила Мишель и, приподнявшись на носочки, поцеловала его.

В этот самый миг ей почудилось, что их объял теплый поток, будто они вдруг из сырой осени перенеслись в жаркое лето. Однако с тем, как поцелуй закончился, волшебное ощущение ушло.

– Спасибо, – улыбнулся Генри и мягко провел большим пальцем по ее щеке. – Я унесу с собой твои слова и всегда буду помнить о твоем прощальном подарке.

Мишель стало не по себе. Он все-таки собирается ее оставить.

– Не надо, Генри!.. – взмолилась она, но он уже взмахнул рукой, рассыпая в воздухе золотистые всполохи.

– Забудь обо мне, – печально проговорил он, когда магические блестки окутали Мишель с ног до головы.

– Но я не хочу забывать! – выкрикнула она.

– Достаточно того, что я буду помнить… – его слова, а следом и он сам растаяли оборвавшимся сном.

…Мишель открыла глаза. Снег кружил, таял на лице, ложился на ресницы, которые и без того промокли от слез. Ее ноги не касались земли: кто-то держал ее на руках, крепко прижимая к твердой груди.

– Генри… – тихо позвала Мишель, и державший ее человек глубоко вздохнул.

– Так и думал, что барьер разрушит чары, – проговорил Мышиный король. – Здравствуй, Мишель.

Противоречивые чувства разрывали изнутри, мешая мыслить здраво. Генри здесь, рядом, так близко, что Мишель могла слышать стук его сердца. И в то же время теперь между ними разверзлась настоящая пропасть, ведь ее забытый друг оказался королем, несущим на плечах бремя ответственности за свой страдающий народ.

Королем, которому не нужна такая королева, как она: обыкновенная простушка, все радости которой можно уместить под крышей ветхого пансиона, где она провела почти всю свою жизнь. Иначе он ни за что бы так легко от нее не отказался.

Но разве не он первый признался ей в любви? Разве не он умолял ответить взаимностью? Как он мог с такой легкостью оборвать связавшую их нить, заставить ее забыть о самом близком человеке?

Сейчас, когда ворота остались позади, они пробирались по запорошенной снегом дороге к замку с привидениями. Алек шел впереди, сжимая в руке золотую саблю, Тэш следовал за ним, а Генри с Мишель на руках будто бы случайно отстал от других на несколько шагов.

– Как ты мог так поступить? – тихо проговорила она.

Генри усмехнулся, выдохнув белое облачко. Его серые глаза блеснули сталью. Прежде Мишель не замечала в них такой суровости.

– Ты, безусловно, имеешь право меня ненавидеть, – отозвался он, немало удивив Мишель своими словами.

– Ненавидеть? – переспросила она, нахмурившись.

– Ведь это по моей вине так круто изменилась жизнь твоего жениха, – он сделал особое ударение на последнем слове, и Мишель наконец поняла, что больше всего задело Генри.

Да как он вообще мог ревновать после того как сам же от нее отказался!

– Поставь меня на землю, – строго скомандовала она.

Теперь уже Генри выглядел удивленным, однако Мишель и не думала смягчаться. Пора бы им уже расставить все по своим местам.

– Твои ноги промокнут, – попытался воспротивиться Генри.

– Это не твои заботы, – парировала она. – Теперь, как ты сам заметил, моими ногами следует интересоваться моему жениху!

Генри сжал зубы и, кажется, побледнел еще сильнее, но послушно опустил Мишель на землю. Колючий снег тут же обсыпал лодыжки, забился в задники разношенных туфелек.