Внутри копились досада и раздражение. Вот почему девушка наговорила лишнего Ямаути-сю. Ей хотелось плакать от злости на себя саму, но в то же время она думала, что Сумио позволил себе слишком много.

– Госпожа Масухо-но-сусуки… Барышня?!

Кикуно, помогавшая ей переодеться, выслушав ее, улыбнулась так ласково, что в груди стало больно.

– Мы можем только довериться мужчинам. Что бы вы ни сказали, вы станете им помехой.

– Я и сама это понимаю. Наговорила глупостей. Но я не могла промолчать…

Она не хотела сражений. Не хотела, чтобы хоть кого-нибудь ранили, поэтому и думала, что сумеет ради этого сделать все что угодно. Оказалось, ей это не по силам.

Масухо-но-сусуки считала, что ушла из дома и самостоятельно встала на ноги. А на самом деле оставалась все той же надменной, не знающей жизни девицей из аристократической семьи.

Когда она все это высказала Кикуно, та, немного помолчав, мягко упрекнула хозяйку:

– А что плохого в том, что вас берегли как любимую дочь? Все остальное – просто капризы.

Масухо-но-сусуки шмыгнула и сердито посмотрела на Кикуно:

– Хочешь сказать, что до сих пор даже мои капризы были по их плану?

– Именно так. И в чем-то вы все-таки добились своего.

– Что ты имеешь в виду?

– Вернулась госпожа Сакура. Хочет поговорить с вами.

Ее отвели в личные покои Хамаю в глубине основного здания Сиондзи. Там действительно было пустовато – просто диву даешься.

Раньше Хамаю жила в покоях побольше, но уступила их тем, кто нуждался в лечении, а сама устроилась в маленькой комнатке, застланной татами. Разумеется, постель с балдахином там поставить было негде, поэтому она каждый день вынимала на ночь и убирала утром футон, как простолюдинка. Кое-кто не вынес такой жизни и уехал домой, но Масухо-но-сусуки упрямо оставалась при своей госпоже.

– Это ты? – спросила Хамаю. Она сидела у маленького письменного столика, одну ногу согнув в колене и поставив на пол.

Ради экономии супруга наследника зажгла маленький светильник вместо яркого, с блуждающим огоньком. Комната тонула в голубоватом мраке, среди которого резко выделялась хозяйка в оранжевом свете, будто кукла или какое-то создание не от мира сего.

Она протянула Масухо-но-сусуки плетенку для сидения, и та устроилась рядом. Кикуно села чуть позади и левее от своей хозяйки.

Хамаю иногда выбиралась из своей комнатушки, чтобы проверить ближайшие пункты, где помогали пострадавшим, и все же в основном сидела затворницей в Сиондзи. Масухо-но-сусуки знала, что сегодня госпожа куда-то уходила по делам, но куда – не ведала. Когда она спросила Хамаю, та слегка кивнула:

– Да, слетала тут в Западный дом.

Узнав, что госпожа виделась с министром запада, Масухо-но-сусуки растерялась:

– К моему отцу?

– Угу. Родители тебя любят. – Хамаю чуть улыбнулась. – Они сказали, раз неизвестно, что дальше станется с Тюо, их не волнует служение правителю и позиция дома – лишь бы дочь вернулась в западные земли.

И правда, отец уже несколько раз просил ее приехать домой. Это она сама упрямилась и делала вид, что не слышит его. Неужели теперь ее увезут насильно?

Масухо-но-сусуки напряглась, Хамаю же, будто и не замечая ее состояния, небрежно бросила:

– Конечно, положение сложное. Мне не сразу удалось их убедить. Но сегодня я наконец получила согласие. Поэтому слушай.

Она вдруг заговорила торжественно:

– Это приказ, Масухо-но-сусуки. Ты должна вернуться в мир и стать наложницей Его Высочества.

За окном сверкнуло, и комната на миг озарилась светом. Тут же с вершины горы донесся раскат грома.

Масухо-но-сусуки не сразу поняла, что приказала ей Хамаю.

– Что ты говоришь?! – с трудом выдавила она хриплым голосом.

Хамаю невесело улыбнулась:

– Ты ведь уже поняла. Я не могу выносить дитя, поэтому ему нужна наложница.

Она понимала, что для государства рождение наследника – самый важный вопрос. Однако шоком для нее стало не это.

Молодой господин и Хамаю были друг для друга дурной компанией – друзьями по детским шалостям, но вместе с тем она видела и как они иногда пересмеивались, забавляясь, словно щенята.

Она со страхом и нетерпением ждала, какой же ребенок родится у этой пары, так мало похожей на союз супругов. Поскольку ей самой грозила та же участь – остаться бездетной, она прекрасно понимала чувства Хамаю, когда та узнала, что ей не выносить дитя. Поэтому ее пугало, что госпожа совершенно не выказывала печали по этому поводу.

– Ты поняла меня, Масухо-но-сусуки? Ты родишь дитя для Надзукихико вместо меня, – сказала супруга наследника с беззаботной улыбкой, а ее придворная дама лишь в изумлении смотрела на свою хозяйку.